— Дарси, журнал Economist. Скажите, вы сразу поверили в то, что ваша подзащитная невиновна?

— Дарси, судья объявил, что этот кейс имеет прецедентный характер для common law Великобритании? Я из Guardian.

Мэтью смотрел на изрядную кучу журналистов и фотокорреспондентов и счастливо улыбался. Он не бежал от журналистов, ему было приятно стоять тут и слушать их вопросы. Хоть несколько минут, пока они его не разорвали. Отвечать он не собирался. У него еще будут для этого более подходящие ситуации. Микрофоны лезли в лицо, камеры все щелкали, не переставая, а он стоял, не в силах вымолвить слово от напряжения всего дня, всего этого длинного пути по лестнице в небо.

— Дарси, а правда, что после сегодняшнего решения вы стали первым среди адвокатов Великобритании по количеству созданных прецедентов в нашем праве? Это Daily Mail.

— Дарси, скажите, что, по-вашему, означает сегодняшнее решение Верховного суда для Британии? Daily Telegraph.

— Скажите, Мэтью, а где сейчас ваша Барбара? Журнал Hello.

Мэтью очнулся и еще больше распрямился:

— А вот на последние два вопроса я отвечу. Сегодняшнее решение Верховного суда означает свободу для моей подзащитной. Представьте себе красивую, умную женщину с блестящей профессиональной карьерой. Ровно год назад ее жизнь сломал в одно мгновение один из лучших и, по моему мнению, один из самых жестоких следователей мира Ричард Шуберт, бывший сотрудник криминально-следственного отдела ФБР. Представьте себе, как моя подзащитная вынуждена была оставаться в России без работы, без профессиональной среды, без репутации, без семьи, оставшейся по ту сторону океана, и просто без денег. Она жила все это время, не понимая, что с ней происходит. Временами она приходила в отчаяние, наблюдать это было больно. Только одно Варя знала наверняка. Как бы это ни было несправедливо, но едва она переступит границу нашей страны, любой страны Евросоюза или Америки, ее ждет тюрьма на все время, которое понадобится мне, чтобы доказать ее невиновность. Что каждый из вас знает о тюрьме, кроме Jailhouse Rock Элвиса Пресли? Пусть вы никогда этого не узнаете. Уверен, теперь вы понимаете, что значит для нее — и для меня — это решение. Но вы совершенно правы, это решение важно не только для нас двоих. Оно важно для всего британского общества. Моя подзащитная — я должен, наверное, сказать «бывшая подзащитная» — невиновна. Но даже если бы она была преступница, польза обществу Великобритании от наказания одного, даже очень виновного человека, не составит и тысячной доли того вреда, которое причинит этому обществу это наказание, если оно основано на попрании закона!

Что касается второго вопроса «где сейчас Варвара?»… Она в небе. Вылетела из Москвы час назад, когда я послал ей текст из зала суда, что нашу апелляцию утверждают. В шесть вечера буду встречать ее в аэропорту Хитроу, пятый терминал. Она летает только British Аirways, потому что любит нашу страну. Поэтому, извините, но вы, конечно, отнесетесь с пониманием к тому, что мне надо еще успеть сменить рубашку и купить цветы…

«From Russia with love I fly to you

Much wiser since my goodbye to you…

…My running around is through

I fly to you, from Russia with love»[70]

Все четыре часа полета Варя лежала в кресле, полузакрыв глаза, и пела про себя, а временами и вслух. Никогда еще ни одно произведение искусства, а тем более такая, в сущности, попса, не передавало так буквально ее состояние. «Из России с любовью лечу к тебе…». Она то смеялась про себя, то чувствовала, что глаза ее почти на мокром месте от нежности к Мэтью, к которому она припадет через два, нет, теперь уже через полтора часа, теперь уже через час… «Буду висеть у него на шее, уткнувшись носом в эту ложбинку на ключице долго-долго, пока… Не знаю, что пока… просто прижмусь…»

Выйдя из трубы самолета, Варя шла по бесконечным переходам пятого терминала, не веря, что не была тут с того самого дня, когда они с Рольфом улетали в рождественскую сказку Германии. На паспортном контроле стояла обычная для вечера бесконечная очередь. У Вари не было привычного дипломатического паспорта, позволявшего ей избегать нудного ожидания. Это не имело значения, хоть она и переминалась с ноги на ногу, дрожа от нетерпения и одновременно готовая тут же, в очереди, завизжать от радости. В новеньком загранпаспорте вместо также привычных дипломатических отметок стояла одинокая туристическая виза. Впервые в жизни Варя въезжала в Англию как турист.

Отстояв очередь, она спустилась на этаж ниже, прошла багажное отделение, зону таможни и вышла в зал терминала. В конце прохода, отделявшего выход пассажиров от зала прилета, стоял ее красавец Мэтью в темно-синем костюме и розовой рубашке без галстука. В одной руке он держал лилию красно-терракотового цвета,[71]а другой отбивался от напиравшей толпы корреспондентов. Увидев Варю, вышедшую из дверей в джинсах, вечной белой рубашке с темно-синим кашемировым шарфом на шее, толпа, сметая встречных пассажиров, устремилась к ней. Варя бросилась к Мэтью. Тот обнял ее и поцеловал в щеку, одновременно слегка выставив вперед другую руку, чтобы сдержать Варин порыв.

— Осторожно, пресса, — прошептал он беззвучно.

— Варвара… Барбара… Варя… один вопрос…

Варя и Мэтью, крепко держась за руки, пробивали себе дорогу через толпу.

— А куда ты спешишь? — спросил Мэтью. — Не хочешь тут дать мини-пресс-конференцию?

Варя остановилась, взглянула на его хитро улыбающиеся умные глаза и любимый чувственный девичий рот.

— Да? Думаешь? Ты прав, как всегда, Мэтт. Как же я ждала этот день.

Они стояли посреди зала.

— Варя, Financial Times, что вы чувствуете сейчас?

— Счастье свободного человека мира.

— Вы будете жить в Англии, в России или в Америке? Это New York Times.

— Не знаю еще. Главное, что буду жить, где хочу.

— Что вы можете сказать о Мэтью Дарси, вашем адвокате? Daily Telegraph.

— He is a tremendous lawyer, and I adore him,[72]как и остальные его клиенты, но вы уже об этом писали.

— Вы ненавидите Ричарда Шуберта? Washington Post.