разноречивые слухи ходили по городу. По одним, вызывавшим панику, немецкие войска, охватывая город, уже приближаются к окраинам и завтра захватят Минск. По другим, вносившим надежду, к городу с востока подходят свежие дивизии Красной Армии, которые нанесут немцам решительное поражение и не только отбросят их к границе, но перейдут ее и могучим ударом разгромят врага на его территории. Этому хотелось верить. Недаром так и было сказано в песне, которую Люда любила петь с подругами и друзьями:

И на вражьей земле мы врага разгромим

Малой кровью, могучим ударом.

Люда Лаврова была обычной девушкой довоенной поры, увлекалась физкультурой, с гордостью носила значки ГТО, ГСО («Готов к труду и обороне», «Готов к санитарной обороне»), «Ворошиловский стрелок».

Жили в небольшом собственном домике на окраине. Отец работал начальником отделения милиции, уходил рано, приходил поздно, дочку видел только по выходным, брал с собой на рыбалку, на охоту, учил метко стрелять, разжигать одной спичкой костер, находить грибные места.

23 июня отца призвали в армию и направили на сборный пункт. Как стало известно позже, до фронта он так и не доехал. Новобранцев, еще безоружных, немцы окружили и захватили в плен.

В ту же ночь произошло еще одно несчастье. В их дом попала зажигательная бомба. Подоспевшим пожарным удалось отстоять его от полной гибели, но жить в нем уже не было возможности. Пришлось перебраться в сарай…

И все же слухи о приближении фашистов оказались верными. Танковые группы немцев ценой немалых потерь пробили себе дорогу со стороны Вильнюса и из района Бреста. К 28 июня столица Белоруссии оказалась в их руках. Передовые части ушли дальше на восток, в городе разместились гарнизон, тыловые команды и войска охраны.

Минск продолжал жить слухами. Говорили, что немцы согнали в лагерь всех пленных, а также все мужское население Минска. Но отпускают домой тех, кого опознают родственники.

Люда с подругой пошли в лагерь: авось, удастся кого-нибудь спасти. И надо же, повезло: они ходили вдоль бесконечного забора, когда вдруг услышали громкий шепот: «Люда! Людочка!»

— Отец!

Встреча была радостной, но короткой. Разговаривать долго не разрешалось. Отец успел шепнуть:

— Раздобудь документы мне и двум товарищам.

Вернувшись домой, Люда нашла в развалинах обгоревшую и подмоченную домовую книгу. Страницы с фамилиями жильцов сохранились. Люда вписала туда две фамилии друзей отца и уже собиралась идти с книгой в лагерь, как вдруг спохватилась: в графе «Место работы» у отца значилось: «Начальник отделения милиции». Это же верная смерть! Разожгла костерик, сунула книгу в огонь и выжгла опасную запись.

Переводчик долго листал книгу, расспрашивал о степени родственных отношений, затем не спеша проверял имевшиеся у пленных документы (естественно. что они оставили только те, которые не компрометировали их) и, наконец, произнес:

— Гут! Можете забирать своих родственников.

Счастливые вернулись в сарай. Теперь отцу и его друзьям требовались надежные документы.

Люда отправилась в здание бывшего отделения милиции. В разгромленном помещении хозяйничал ветер, врываясь через разбитые окна, гонял вороха бумаг. Девушка отыскала и набила чистыми бланками паспортов целую корзинку. Но нужна была еще печать. По совету отца, Люда обошла нескольких знакомых. Печать нашлась у бывшего директора лесопилки. Оставалось убрать некоторые слова, и печать готова. Нашла парня, который изготовил фотографии. Нашла женщину, ранее работавшую паспортисткой, у которой сохранился металлический штамп.

Все вроде просто: «нашла». А ведь это в оккупированном городе, среди людей, которые еще неизвестно как отреагируют на ее просьбы.

Оставаться в Минске было опасно. Многие выпущенные из тюрем жулики и бандиты стали полицейскими и вполне могли опознать отца. К тому же жить в сарае было крайне неудобно. Вся семья и друзья отца перебрались в Смолевичи, городок километрах в пятидесяти от Минска. Там связались с партизанами. Отец с друзьями ушел в лес, а Люде по заданию партизанского командования пришлось продолжить свою работу «документалиста».

Теперь она ходила по брошенным военным городкам, которых в окрестностях Минска было множество, и военкоматам, отыскивая там старые военные билеты, необходимые для легализации агентуры и других нужд разведки. Каждый такой поход был связан с риском. но она настолько привыкла к нему, что уже не обращала внимания на опасность. К тому же обладала удивительным нюхом: умела отыскать именно те документы. которые были нужны.

Этим обязанности Люды не ограничивались. Она ходила в Минск, где устанавливала все новые и новые связи среди людей, которые могли помочь в оформлении старых и получении новых, теперь уже немецких, документов.

И ни разу не нарвалась на предателей!

Чтобы легализовать свое положение, к тому же с пользой для дела. Люда устроилась на молочный завод, где организовала передачу продуктов партизанах!. Перейдя в железнодорожные мастерские, стала снабжать партизан информацией о положении на железной дороге, а затем участвовать в диверсиях.

Вскоре, однако, обстановка вокруг нее стала накаляться. Полицейский, работавший по заданию партизан. сообщил, что за Людой установлена слежка.

Ей пришлось уйти в лес. в отряд будущего Героя Советского Союза Мачульского. Теперь она партизанская разведчица, участница боевых действий и подрывов воинских эшелонов.

Но Люду Лаврову поджидали трагические испытания. В однох! из боев она лишилась глаза. После относительного выздоровления девушка снова пошла в бой. На этот раз пуля попала в позвоночник. Пять лет провела она в госпиталях, перенесла сложные и тяжелые операции.

Конец этой истории оптимистичен. Люда встретила человека, с которьіхі ее связали взаихшая любовь и счастливая сехіейная жизнь.

КРАМОЛЬНЫЕ СТИХИ

СЕРГЕЯ МИХАЛКОВА

Полицаи сгрудились вокруг полыньи, отчаянно суетясь и матюкаясь.

— Держи ее, держи!

— Хватай за пальто! Да за полу, а не за пояс! За рукав хватай!

— Ты что, гад, меня в воду толкаешь?! Сам лезь, если хочешь!

— Мать-перемать!..

— Ушла, зараза, теперь не поймаешь.

— Ушла, отбилась… Мать-перемать!..

И лишь один тихо, про себя, прошептал:

— Царствие ей небесное! — и перекрестился.

Лиля Костецкая, учительница, вскоре после прихода немцев устроилась работать в паспортный стол, подчинявшийся немецкой полиции Полоцка.

Ее первые донесения ограничивались сведениями об обстановке в городе, о приездах и отъездах начальства, о настроениях людей. Но однажды она сообщила такие сведения о капитане немецкой полиции Миллере, которые заинтересовали руководство партизан. По ее словам, на людях он «немец, как немец», а наедине становится вежливым, внимательным, и по его отдельным репликам можно сделать вывод, что он антифашист.

Командир бригады Прудников лично встретился с Лилей и дал ей задание как следует изучить Миллера, но быть осторожной.

— Мне почему-то кажется, что у него под фашистским мундиром