– Я прочитал об этом сегодня утром.

– И что? Что это все значит?

Этот вопрос занимал мысли Карла с момента, когда он бросил почти полную тарелку с хлопьями в кучу немытой посуды в раковине.

– Не знаю.

Карл думал о браслете. Он внимательно изучил все фотографии Элизы в «Фейсбуке», в надежде увидеть его на ее запястье. Хотя, конечно, надеялся на обратное – и здорово обрадовался, не увидев ни на одном из снимков ничего похожего. Браслет все еще лежал на столе в подвале, рядом с компьютером. После всего прочитанного Карл так и не смог заставить себя прикоснуться к нему, хотя и знал почти наверняка, что он не принадлежал этой погибшей Элизе.

– Ты будешь звонить в полицию?

– Да… Нет… Не знаю! – Карл уже открывал дверь машины, прижав телефон плечом к уху. – Что я им скажу? Что слышал ее идентификационный номер по радио?

– Да! А почему нет? Они потом смогут узнать, кто отправил сообщение.

– Как? Как они это сделают? Это не шутка, найти такую трансляцию. Они не станут затевать розыск лишь из-за какой-то услышанной от меня чепухи. – Внутри машины было еще холоднее, чем на улице. – У меня нет записи трансляции, а Халли вообще спал, когда мы это услышали, так что свидетелей только двое: ты и я.

– Двое лучше, чем один, – потухшим голосом промямлил Бёркур, видимо, сообразив, что не был в глазах Карла особенно важной персоной. – А Халли по-любому не был бы надежным свидетелем. Сам знаешь…

– Да, знаю.

Может такое быть? Что Халли был сомнительным свидетелем лишь потому, что находился под следствием? Едва ли – ведь его арестовали не за ложные показания или лжесвидетельство. Незаконное скачивание и распространение музыки и фильмов – даже в значительных объемах – вряд ли считается таким уж серьезным преступлением. Карл был уверен, что все в конечном счете обойдется штрафом, хотя Бёркур и Халли, без конца обсасывая детали ареста, уже договорились до длительного тюремного заключения. Слушать их возбужденные обсуждения, где предстоящее наказание Халли становилось все тяжелее, а срок все удлинялся, было как наблюдать за аукционистами. Хотя, возможно, Бёркур был в чем-то прав; возможно, Халли действительно не относился к разряду свидетелей, которым можно было доверять.

– Слушай! – Бёркур, похоже, снова воспрял духом. – У полиции наверняка есть люди, которые могли бы прочитать послания. Спецы по криптографии или что-то в таком духе…

У Карла от холода уже зуб на зуб не попадал, и поэтому он едва смог выдавить из себя:

– Да вряд ли. Зачем полиции нанимать криптографов? Думаешь, исландские уголовники пользуются шифрами? По-моему, это больше по шпионским делам. А какой дурак будет шпионить в Исландии?

Карл вставил ключ в замок зажигания. От мысли о возврщении домой у него засосало под ложечкой, и он неожиданно обрадовался звонку Бёркура.

– Слушай, ты занят сейчас?

Вероятность того, что у Бёркура могли оказаться неотложные дела, была нулевой, и вопрос звучал глупо.

– Нет, не занят, – с готовностью ответил Бёркур, проявив необычную для него проницательность. – Хочешь, я к тебе подойду?

– Я буду дома через десять минут. Увидимся там.

Он завел машину. И хотя обогреватель гнал холодный воздух, Карл знал, что скоро в салоне станет теплее. Все потихоньку налаживалось.

* * *

Проторчав в машине возле дома десять минут, Карл сдался. Бёркур мог появиться в любую минуту или после обеда – невозможно предсказать, что может взбрести ему в голову, а Карлу было не по карману жечь бензин лишь для того, чтобы не окочуриться от холода.

Он еще раз внимательно осмотрел большие окна гостиной, чувствуя, как внутри него все сжимается в ожидании увидеть в них какое-нибудь движение. Однако зиявшие чернотой стекла не подавали никаких знаков о происходившем в доме. Конечно же, там никого не было, но Карл не мог отделаться от чувства, что в гостиной кто-то есть – просто стоит достаточно далеко от окон, чтобы его не было видно с улицы. Карл пожалел, что выбросил все шторы.

Он прищурился, но все равно не увидел в окнах ничего, кроме черноты и размытого отражения улицы. Вообще-то это было даже смешно – бояться идти к себе домой. Но еще хуже было предчувствие, что вряд ли это закончится в ближайшее время и что он еще долго не сможет спокойно сидеть дома.

Это так напоминало ситуацию с его матерью после того, как к ним, незадолго до ее болезни, залезли воры… У них тогда, можно сказать, ничего и не украли, но последствия были такими же, как сейчас. Мать не чувствовала себя дома в безопасности, постоянно ожидала чего-то ужасного, боялась, что вор вернется. По ее словам, больше всего она нервничала, когда возвращалась откуда-нибудь домой и открывала входную дверь. Не помогли и слова полицейского, прибывшего к ним после заявления о взломе, что домушники практически никогда не лезут в один и тот же дом дважды. Карл при этом разговоре не присутствовал, но был уверен, что полицейский имел в виду именно такие дома, как их, – из которых и за один-то раз нечего было украсть, не говоря уже о двух.

Сейчас Карл сожалел, что не постарался тогда понять мать, закатывая глаза, когда она несмело заводила разговор о сигнализации или трехточечных замках. В данный момент такое очень пригодилось бы…

Он собрался с духом и заглушил мотор. Нельзя бесконечно трястись как осиновый лист. Ему наверняка предстоит куковать в этом доме одному до конца своих дней, так что лучше задушить проклятый страх в самом начале, пока тот не превратился в какую-нибудь фобию. У стука в подвале, скорее всего, есть простое объяснение – такое же, как и у этого браслета и того, как он оказался у него на столе. Никаких признаков взлома нет, дом был заперт. Так что, скорее всего, это у него самого что-то с головой.

Довольный собственными доводами, Карл вышел из машины, но все же не смог сдержаться, чтобы не хлопнуть посильнее дверью, дабы известить возможных непрошеных гостей о своем прибытии. Меньше всего ему хотелось застукать каких-нибудь грабителей врасплох. Он предпочел бы, чтобы они выскользнули через заднюю дверь, прихватив с собой бесполезную меблишку. Ничего другого после его посещений пункта вторсырья в доме не осталось.

– Алло?

Ответа не последовало; не слышно было и удалявшихся шагов грабителей. Всунув голову в приоткрытую входную дверь, Карл снова позвал:

– Алло?

Опять никто не ответил. Понимая, что спокойнее ему уже не станет, он шагнул внутрь.

Его встретил знакомый запах. Карл слишком привык к нему, чтобы осознавать, как его могли воспринимать другие люди, или определить его природу. Хотя ему казалось, что тяжелый дух от пыльных гардин и засохших в горшках цветов, стоявший в доме после смерти матери, сейчас чувствовался меньше. Вероятно, скоро этот запах исчезнет совсем, так как в доме не осталось ничего, за что он мог бы зацепиться.

Карл бросил ключи на стоявший в прихожей комод. Проехавшись по глянцевой поверхности, они стукнулись об отозвавшуюся пустым звоном фарфоровую вазу. Она пережила зачистку лишь потому, что не влезла в последнюю коробку с барахлом на выброс, а начинать забивать новую Карлу тогда не хотелось. Сейчас ему было все равно, разобьется она или нет, но глаза непроизвольно скосились на звук.