биться быстрее. Ледяные капли освежают голову, приглушают гудящие мысли, остужают внутренний пожар. Так я стою до тех пор, пока не начинаю дрожать.

Быстро смахнув с тела влагу полотенцем, достаю из шкафа костюм. Но не спортивный, а именно, мать вашу, классический. С брюками и пиджаком. Его я покупал, чтобы пару раз выступить с речью на благотворительных вечерах, которые устраивает отец через каждые полгода.

— Это что за маскарад? — кривится Писатель. — Знаешь, Савельев, нет ничего хуже влюбленного мужика.

Я на эту колкость не реагирую. Матерясь, пытаюсь справиться с галстуком, но хоть убейте, не помню, как вяжутся узлы.

— Сейчас этот шнур на шее носят только задроты и офисные планктоны.

— А ты, я смотрю, тот еще модник! — рявкаю раздраженно на Писателя.

Убираю удавку обратно в шкаф и, скрипя зубами дождавшись, пока Его писательское Высочество соизволит оторвать задницу от дивана, срываюсь к Ане, по пути заезжая за цветами.

Да, я действую необдуманно. Не знаю, что скажу ей при встрече. Не знаю, смогу ли сохранять спокойствие при разговоре с родителями Тихони — здесь нет никакой гарантии. А что если ее отец не пустит меня даже на порог дома? А вдруг Аня не выйдет ко мне? Но как бы там ни было, обратной дороги нет. Я обязан попытаться. Ради нее. Ради нас.

Ради нас, блядь, в первую очередь!

Около участка Тихой поправляю слегка влажные после душа волосы, поправляю пиджак, оттягивая его за лацканы, и несколько раз трясу часами на запястье. Но даже «ассорти» из брендов, которые в общей сумме обошлись мне около ляма, не придают уверенности.

Скрип калитки. Тяжелые шаги. Стук в дверь. Задержка дыхания.

Сердце на размах. Душа на разрыв.

Тихий шорох. Смешанные голоса.

И дверь открывается.

— Здравствуйте! Мне нужно поговорить с Аней, — выпаливаю без лишней паузы и только сейчас догоняю, что передо мной стоит отец Тихой.

На вид ему лет пятьдесят, не больше. Короткие волосы, густые усы и как у фальшивого аристократа идеально отутюженная рубашка в узкую полоску. Он смотрит на меня с неприязнью, но я стараюсь не обращать на это внимания.

— Мне нужно ее увидеть! — вопреки здравому смыслу отодвигаю главу семейства в сторону и захожу в дом, дважды шаркнув ногами по плетеному коврику на пороге.

Представляю, как сейчас мужика разрывает, потому что он тут же пытается выразить возмущение, но вместо этого давится воздухом и судорожно размахивает руками, выдавливая что-то наподобие кряхтящего кашля, в котором слова зависли где-то на этапе формулирования мысли.

— Аня! — кричу на весь дом, когда отказывают тормоза. — Аня!

— Молодой… Молодой человек, вам лучше уйти! — грозно тарабанит батя Тихой. — Кто вы вообще такой? И по какому праву врываетесь в мой дом?!

Что ж, с самых первых нот между нами завязался напряженный разговор. Но я и не рассчитывал на теплый прием и распростертые объятия. Был готов к тому, что меня сразу попытаются выставить за дверь.

А следом на этот шум выбегает и мать Ани. Раскинув руки в стороны, она тут же преграждает мне дорогу.

Да вы только посмотрите! Вся родня в сборе!

Прекрасно!

— Что вы себе позволяете? Мирон! — кудахчет женщина. — Убирайтесь из нашего дома немедленно!

— Я лишь хочу поговорить с Анной, — стою на своем. Клянусь, еще немного, и штурмом буду брать эту крепость!

— Не приближайтесь к нашей дочери! Вы меня слышите?! Не смейте! Не пущу! — ершится Наталья Константиновна так, что меня на нездоровый смех заворачивает.

Откашлявшись в кулак, снова собираюсь позвать Тихоню и мысленно прикидываю, успею ли я обогнуть дом и забраться в ее спальню через окно. Но стоило мне открыть рот, как слова тут же застревают в горле.

Она. Моя Аня.

Выбегает из комнаты и на рваном вздохе замирает с открытым ртом. Ее глаза расширены, лицо бледное. Но даже сейчас я с легкостью считываю тоску. Как бы Аня не пыталась убедить меня, что все кончено, обманывать ей удается только себя.

Сука, красивая же!

Мой ангел. Моя особенная.

На ней старенькое платье с беспонтовой рюхой на рукавах, а на ногах какие-то тапки с нелепым мохнатым помпоном. Но даже сейчас Тихоня выглядит гламурнее любой светской модницы и топ-модели. В этом мире нет ничего более совершенного, чем она в эту минуту.

— Привет, — говорю я, глядя ей в глаза, и впервые за долгое время выдыхаю. Мне становится легче лишь только от того, что я снова вижу ее. — Мы можем поговорить? — нагло пробивая оборону в виде Натальи Константиновны, подхожу к принцессе и вручаю цветы.

Между нами повисает пауза, но возникает немой диалог.

Аня: «Зачем ты пришел?»

Я: «За тобой.»

Аня: «Ты должен уйти.»

Я: «Без тебя не уйду!»

— Молодой человек, покиньте наш дом, — глава семейства дергает меня за руку и тянет к выходу.

Я, конечно же, не позволяю как дворовую шпану себя таскать — тут же одергиваю мужика и всем видом показываю, что, блядь, лучше меня не провоцировать и не выводить. Я же, мать вашу, псих. Вообще этого не отрицаю. Давно в башке перемкнуло, когда впервые увидел Тихоню. И сейчас порву любого, кто встанет на нашем на пути.

— Нет! Я не уйду, пока мы всене поговорим! — выдвигаю требование.

— Все? Каков наглец! — тут же возмутилась Наталья Константиновна и взглядом трижды прокляла меня.

Наплевав на гнев несостоявшейся тещи и ненависть такого же несостоявшегося тестя, беру Тихоню за руку и говорю о серьезности своих намерений:

— Я пришел просить вашего согласия на наши с Анной отношения.

И хоть голос ни на одной гласной не дрогнул, весь хваленый контроль и наигранное хладнокровие слетают, когда Тихоня тут же дергается строну и принимает правила родителей.

— Это исключено! — протестует отец, сокрушается и задвигая дочь за спину.

— Почему? — выкрикиваю также агрессивно.

— У Анны есть жених!

Да блядь!

Эта «приписка» к происходящему дерьму сильнее заводит. Меня буквально подбрасывает на месте.

Проклятье! Проклятье! Проклятье!

Душу рвет на части. Внутри свербит. Хреново настолько, что выть хочется. Осознаю же, блядь, что Тихая сейчас сделала свой главный выбор. И он, черт возьми, не в мою пользу.

— Я… Я люблю вашу дочь! — достаю главный козырь, озвучиваю основную причину моего присутствия в этом доме. Хотя теперь уже не уверен, что эта любовь нужна еще кому-то, кроме меня.

— Вы, Мирон, нас слышите? У Анны скоро свадьба. Буквально через полгода!

Сука! Проще дно пробить, чем с этой семейкой договориться! И осознавая, что Аня не уйдет со мной, чувствую себя полным идиотом.

Приперся к ней. Веник этот сраный