рядом с водосточным каналом. С нашей стороны всё пространство между колоннами было заложено серым камнем, с воздуховодными отверстиями в самом верху и такими же прямоугольными отверстиями у пола. Последние нужны, чтобы утром водой смыть всю грязь после разумных и лошадей.

В дальнем конце зала, противоположном от общего заезда, была толстенная стена с проходом вглубь катакомб, куда отправляли разумных за водой. Ещё когда караванщики только приступили готовить ужин — я направился к той стене. В тот момент нутон с бакенбардами стоял около прохода и инструктировал четыре группы авантюристов, должных посменно патрулировать окрестности за стеной. Меня начальник в катакомбы не пропустил, ссылаясь на заключённый контракт на мою охрану, как пассажира. А на вопрос, что же это вообще такое за место, нутон скривился и едва не плюнул мне в лицо. Он лишь коротко процедил:

— Канализация.

Одно-единственное слово крутилось у меня в голове и пока я ел ужин, и когда пил отвар из трав, и когда укладывался ко сну. Забравшись в верный спальник из меха Нашласарского манула скверны, я только успел сделать мысленную пометку всенепременнейше разузнать об этой канализации — как заговорил один из авантюристов, оставленных следить за кострами.

— Ей, ей, вы чувствуете? — он расставил руки в стороны, будто пытаясь сохранить равновесие.

— Ты себе мозги вконец отморозил, а? — спросил один из караванщиков, засидевшийся около костра.

— Почувствуйте, пол, пол, — авантюрист нагнулся и приложил ладонь к полу. За ним повторили все, и кто ещё не спал, и кто только что проснулся. Волна шороха прокатилась по всему залу, из дальнего конца в нашу сторону направилась плотная фигура с бакенбардами и недовольным лицом. Все трогали пол и ворчали на авантюриста, что тот совсем дурак.

— Вибрация? — спросил я, почувствовав неясные размеренные удары будто от колонны марширующих солдат. Они раздавались где-то в стороне Гварского тракта, но уж совсем далеко, гораздо дальше тракта.

— Тоже чувствуешь? — в голосе авантюриста не было радости, он дрожал. Разумные вокруг нас испуганно зашептались и продолжили яростно трогать пол.

— Мама, оно там! — по направлению к источнику вибрации показал рукой мальчонка, сегодняшний вечер поведший на плечах отца.

— Тихо ты, — женщина одёрнула сына и, сев по-турецки, придвинула мальчика к себе в объятья.

Начальник охраны в этот момент уже стоял около моста и раздавал указания группе авантюристов, тотчас же умчавшейся наружу. Потянулись долгие минуты, костры догорали и гасли, зал медленно погружался во мрак.

Спустя, наверно, полчаса ожидания — за каменной стеной пробежал кто-то очень быстрый, промчавшись по всему левому залу и молнией пролетев через мост. Посланный на разведку авантюрист запнулся и кубарем влетел в помещение. Лёжа на спине и ловя воздух ртом, он едва смог что-то прошептать нутону с бакенбардами.

Мужчина сжал кулаки, глубоко задышал и уставился в одну точку. Несколько секунд ему потребовалось, чтобы прийти в себя, после чего он быстрым шагом вышел ровно на середину зала и сложил ладони рупором.

— Всем подъём. Оставаться на своих местах.

Все разумные и так давно проснулись, а сейчас от крика так вообще взбодрились и замерли. Некоторые же аккуратно набрали воды в кружки, промочить горло, или забивали табаком трубку, понимая, что сон уж точно отменяется.

— Всем молчать. Слушать меня внимательно. Всем незанятым на дежурствах авантюристам пройти к мосту. Караванщикам приготовится исполнить команду, — начальник замолк, позволяя разумным осознать услышанное. — Разорители. Зимовник.

Где-то с глухим ударом кружка упала на пол. Сидящий рядом караванщик с застывшим стеклянным взглядом как начал затягиваться курительной трубкой, так на автомате и продолжал втягивать горький дым. От боли вскрикнул мальчик, сдавленный объятиями матери.

— Соблюдать тишину!

Окрик начальника охраны вовремя зарубил на корню поднимавшийся гам. Все вновь замерли, кроме караванщиков. Они подошли к своим лошадям и принялись их успокаивать да гладить по загривку. Заодно закрыли им глаза плотной тканью и, зачем-то, проверили остроту своих кинжалов.

Я вылез из спальника, подобрал посох, накинул на себя паранаю с плащом и подгоняемый любопытством направился к мосту. В свете высоко поднятого факела, начальник охраны вместе с приближёнными обсуждали дежурство на одном из холмов, недалеко от тракта.

— Глава, — в мою сторону показал двухметровый орк, державший над головой факел. Начальник охраны стоял ко мне спиной и резко повернулся. Чтобы от испуга аж подпрыгнуть.

— Какого рожна ты вылез из темноты, подстилка дракона? — злобно процедил нутон, чтобы спустя мгновение рассерженно сплюнуть. — Я приношу свои извинения за мои слова, но впредь прошу так внезапно не появляться. И вернуться на место, мы заняты своей работой.

— Я сейчас не пассажир, а «Боец» второго уровня в гильдии авантюристов и наёмников города Магнар, — я медленно поднял руку и показал пальцем себе в глаз. — У вас не хватит зелий «Кошачьего зрения», если они вообще у вас есть. Могу взять вахту, но мне нужна тёплая накидка.

Выражение лица главного с недоверия сменилось на непонимание, а потом узкие поросячьи глазки широко распахнулись.

— Если возьмёшь три часа, то это будет неоценимой услугой. В ответ получишь лучшее мясо с котелка и Барка в охрану, он будет идти рядом с твоей телегой, — нутон показал за спину. Державший факел орк молча приложил раскрытую ладонь к животу. Из-под нижней губы у него торчали клыки, на левой скуле набиты орочьи татуировки, одна из них с головой собаки, кожа была насыщенного зелёного цвета, а плечи широченным. Орк явно провёл не меньше двух ритуалов преображения и стал отличным охранником, держащим за спиной древко лука выше его самого и толщиной в руку человека, а стрелы в колчане и вовсе напоминали снаряды для баллисты.

Уже через минуту я шёл в сторону тракта с овчинной буркой на плечах, и в компании начальника охраны. Он, освещая себе факелом дорогу, зачем-то нёс два широких ведра. Корка подмёрзшего снега задорно хрустела под ногами, когда мы молча сошли с тракта и поднялись на один из холмов.

— Ну что, видишь? — спросил нутон, вглядываясь в моё освещённое факелом морщинистое лицо.

— Что из этого? — я говорил с придыханием от потрясения.

Не меньше чем в десяти километров от нас снежное покрывало заканчивалось — но обнажалась не земля. Огромной блямбой на многие километры виднелись серо-жёлтые массивные камни, шедшие в уровень к земле. Семь огромных стёсанных холмов сплошь замощены камнями, притом холмы находились на разных уровнях. Между ними где были ступеньки лестниц, где пологие подъёмы, а где отвесная стена ограничивала разные высоты — но в этом всём чётко прослеживался путь от нижнего яруса к самому высокому холму. По нему