— И я от всей души желаю, чтобы сон мой не сбылся, и я готова отдать свою жизнь, чтобы спасти короля. Но если суждено случиться несчастью… вы ведь станете королем, Анри!

— Королем! — значит, первым рыцарем Франции…

Дофин уже, пожалуй, готов был выразиться яснее, но вовремя остановился.

Зато Диана де Пуатье затронула в нем самые глубокие мысли. Она знала: идея, что он может стать королем из-за «несчастного случая» с Франциском I, созреет в его слабом мозгу; брошенное Дианой семя даст ядовитые плоды.

Она встала и, не привлекая внимание, смешалась с группой придворных вокруг Екатерины Медичи.

— О чем вы там секретничали с моим мужем? — спросила та с самой очаровательной из своих улыбок.

— Монсеньор дофин поведал мне, что, если бы не счастье иметь вас рядом с собой, он давно бы умер от скуки, — ответила Диана.

9 Эгерия — в древнеримской мифологии нимфа-прорицательница, жена римского царя Нумы Помпилия, его советница в делах.

Герцогиня д’Этамп пожелала сама обустроить Жилет с Маржантиной на новом месте. Их покои занимали четыре комнаты нижнего этажа из шести. Дверь на лестницу вверх была наглухо заперта. Две комнаты: спальни Маржантины и Жилет — были смежными. Третья должна была служить гостиной. Еще одна — столовая с кухонным очагом.

Две необставленные комнаты первого этажа Маржантина тоже осмотрела. В одной из них была дверь.

— Это дверь в подвал, — объяснила герцогиня, — но туда уже давно никто не спускался.

Еще герцогиня сказала:

— К вам пришлют королевскую служанку для готовки.

— Нам не нужна служанка, — сказала Маржантина.

— Кто же будет убираться в ваших покоях?

— Я, — ответила Маржантина. — Я сама могу служить себе и дочке. Пусть сюда вообще никто не ходит.

— Конечно, конечно! — сказала герцогиня, а час спустя пришла к королю и сказала:

— Они поселились; я сделала так, что там не будет даже служанки. Ставни на левом окне закрыты неплотно, через него можно легко залезть. Вы окажетесь в комнате с двумя дверями. Та дверь, что слева от окна, ведет в подвал, а другая, напротив окна, — в комнату матери.

Первый вечер для Жилет и Маржантины выдался поистине дивным. Немного дав волю воображению, они могли представить себя свободными в домике, затерянном где-то в лесной глуши.

Маржантина заперла все окна и двери. Она чувствовала себя в полной безопасности.

Жилет взяла прялку. Маржантина смотрела на нее в исступлении восторга.

— Какие у тебя красивые ручки! — сказала она. — А пальчики длинные, тонкие, как у принцессы…

Жилет улыбнулась.

— Подумать только, — продолжала мать, — ведь я столько времени умудрилась прожить без тебя! Если теперь нас друг у друга отнимут, я, наверное, сразу умру.

— Матушка, дорогая, к чему думать о таких страшных вещах? Лучше подумаем, как убежать отсюда. Ведь мы с вами пленницы…

— Что правда, то правда… Послушай, завтра я, если смогу ходить, выйду из домика…

— Нет, матушка, не надо завтра! Вам еще нужны несколько дней покоя.

— А я думаю, что завтра уже можно. Я, правда, здоровьем не так уж сильна, зато привыкла к тяжелой жизни. Посмотрю, как оно тут кругом, и…

— Матушка, послушайте! — вдруг шепотом произнесла Жилет. — Вы ничего не слышали? Там, в той комнате…

Маржантина увидела: Жилет вся побледнела.

— Ничего я не слышала, — ответила она. — Не бойся, деточка, я с тобой!

— Да, матушка… а все-таки… Вот, вот, послушайте! Точно кто-то ходит… вон там!

Теперь и Маржантина услыхала.

— Погоди здесь! — сказала она и кинулась к той комнате, откуда доносился шум.

Она быстро отворила дверь и вошла туда с факелом в руке. Оглядев комнату, она сразу убедилась, что в ней никого нет. Маржантина прошла в следующую комнату. Она тоже была пуста.

Маржантина попыталась открыть дверь в подвал, но та не подавалась. По пыли на петлях было видно, что ею уже давно не пользовались. Лестница же в верхние этажи была закрыта наглухо.

— Померещилось нам, — сказала Маржантина, вернувшись. — Или ветер ставнем хлопнул…

Ночь прошла спокойно, а днем ничто не возбуждало подозрений обитательниц домика.

Когда наступил час ужина, Маржантина, как и накануне, заперла на все запоры дверь дома и все ставни. За окном было темным-темно.

Они весело уселись за стол. Маржантина сидела спиной к пустой комнате, Жилета напротив — стало быть, лицом к ней.

Мать и дочь принялись, как и накануне, разговаривать о Манфреде, о Трибуле, о том, как добраться до них… Внезапно, как и накануне, Жилет вздрогнула и сказала шепотом:

— Право, матушка, в той комнате точно кто-то сейчас ходил…

— Ох, трусишка! — ответила Маржантина, убежденная, что в доме никого не может быть. — Не бойся, я тут!

Но не успела она это сказать, как Жилет громко закричала, вскочила во весь рост, побелев от ужаса, и дрожащей рукой показала матери на дверь пустой комнаты. Маржантина обернулась и тоже вскочила, схватив нож со стола.

Дверь открылась. В дверном проеме показался черный силуэт и остановился на пороге. Это была женщина.

— Вы кто такая? — твердым голосом спросила Маржантина. — Отвечайте скорей, а не то… глядите у меня!

— Я вам не враг, — ответила Дама в черном. — Я такая же несчастная, как вы, и много настрадалась от тех, от кого страдаете вы. Давайте поговорим? Клянусь, вам от этого никакого зла не будет.

Но Маржантина не расслабилась.

— Мадам, — сказала она спокойно, — пусть я поверю, что вы нам зла не желаете, только сначала объясните, как вы вошли в дом.

— Я сюда не входила, — сказала Дама в черном.

И поспешно добавила:

— Поймите, тут ничего необычайного нет: я просто хочу сказать, что была в павильоне еще до вас.

— Где же?

— В подвале. Вы вчера не смогли открыть дверь — так это потому, что я заперла дверь изнутри, когда мадемуазель Жилет догадалась, что я здесь. Я еще вчера хотела с вами говорить, но не посмела. А сегодня это стало совершенно необходимо, и тому много причин. Главная — что из-за вас я могу умереть от голода…

Эти слова она произнесла с немного нервической веселостью. Потом обратилась к Жилет:

— Послушайте, мадемуазель, вы меня не узнаете? Припомните дом в усадьбе Тюильри… Припомните тот вечер, когда туда ворвались люди короля… Это я вас спрятала, я отвела вас на улицу Сен-Дени — вас вместе с шевалье де Рагастеном и принцессой Беатриче.