– Пять баксов – и можете делать фото на память, – деловито предложила Кэт.

После первых глотков шампанского сестры повеселели, языки у них развязались. Лин неожиданно для себя призналась, как она боится парковок, а Кэт с Джеммой прямо взвыли от восхищения.

– Спасибо за чуткость, – сказала она.

– Всех парковок? – уточнила Кэт. – Это что же… Я не знаю… Прямо вот так, круглые сутки бояться?

– Знаете, а по-моему, я тоже их боюсь, – призналась Джемма.

– Ты не боишься, – возразила Лин. – Это я такая интересная.

– Ну, если уж мы тут делимся секретами… – начала Кэт и рассказала, как через несколько месяцев после расставания с Дэном она напилась и улеглась в постель со своим начальником.

Джемма была буквально потрясена:

– Но я же видела его у тебя в офисе. Он седой, в костюме и галстуке… Поверить не могу, что ты переспала с этим стариком!

– Я каждую ночь с сорокалетним сплю, – заметила Лин.

– Не переживай. Майкл вовсе не старик.

– Вот он обрадуется, когда узнает!

– А у тебя какие секреты, Джемма? – спросила Кэт. – Правда, мы их, наверное, уже знаем…

Джемма с набитым ртом призналась в секрете, который хранила целых пятнадцать лет:

– Мой покойный жених был… с заскоками.

– Смотрите-ка, загадочность разыгрывает, – хихикнула Лин. Она вовсе не собиралась ничего им рассказывать. Это было слишком сложно и в то же время слишком просто. – Раз я у мамы из кошелька вынула десять долларов, чтобы купить сигареты.

– Это была я, идиотка! – обрубила Кэт.

– Как у вас, все нормально? Можно открывать вторую бутылку?

Официантка по имени Оливия стала их добрым гением. Оказалось, что живет она в Пэдстоу, учится на массажистку, ее золовка ждет ребенка, она никогда в жизни не видела тройняшек, хотя, когда она училась в начальной школе, у ее лучшей подруги была сестра-близнец.

Оливия же, видимо, решила для себя, что они безобидная ошибка природы, милые дурочки. Вот они и начали вести себя как настоящие сорвиголовы, по меткому выражению бабушки Кеттл.

К столу подошла другая официантка с тремя тарелками морепродуктов.

– Тройня! – гордо провозгласила Оливия, показывая пальцем на их головы.

Им ничего не оставалось, как широко улыбнуться и радостно помахать руками.

Официантка осторожно улыбнулась.

– Слушайте, – зашептала им Оливия. – Не смотрите, но вон там лысый… Я же говорю, не смотрите!

Сестры обернулись и виновато посмотрели на нее.

– Он попросил вас вести себя потише. Я ему чуть не ответила: иди успокоительное прими, дядя! Так что я вас прошу – добавьте громкости! Пусть ему будет весело!

Они пообещали ей, что пошумят как следует, и Оливия вернулась на кухню.

– А прикольная эта Оливия, – сказала Лин. – Правда, думаю, теперь, в тридцать четыре года, я буду еще прикольнее.

– Прикольные люди типа Оливии или меня рождаются такими, – сказала Кэт. – Свою дурацкую натуру все равно не переделаешь.

– Неправда! – возразила Лин. – Можно быть тем, кем хочешь!

– Не цитируй мне этой ерунды из книжек по психологии!

– Не ссорьтесь, пожалуйста, – попросила Джемма. – Это нехорошо для ребенка.

До родов оставалось две недели, и она ощущала свое превосходство – трезвым взглядом она смотрела на свой единственный бокал шампанского, в то время как сестры приканчивали уже по третьему.

Кэт и Лин разом посмотрели на ее живот.

– Нехорошо для ребенка Кэт, – сухо заметила Лин.

– Не начинай, – зловеще произнесла Кэт.

– Ага, сейчас петушиный бой начнется! – перебила Джемма, хотя сама она уж никак петухом не была.

– Мне нужно кое-что вам сказать, – заявила Лин.

– Петухи!

– Ну скажи, Лин, – попросила Кэт.

– О, чуть не забыла! – воскликнула Джемма. – Угадайте, что я вам принесла?

Она чуть не упала, потянувшись за сумкой, которая почему-то никак не хотела сниматься со спинки стула.

Женщина за соседним столиком что-то сказала, но Джемма ее не расслышала.

– Простите?

– Она сказала, что ручка зацепилась за ножку вашего стула. Вот… Встаньте, пожалуйста.

Спутник женщины нагнулся и высвободил ручку. Он был невысоким и широкоплечим, как Чарли, только светловолосый, с обгоревшим на солнце носом и улыбкой с прищуром.

– Спасибо, – поблагодарила Джемма. – И как это так всегда получается?

– Загадка, – согласился мужчина.

Кэт подняла глаза, пока мужчина садился на место, и подумала: «Загадка в том, что всегда находится какой-нибудь добродушный придурок, как только Джемма начинает изображать дамочку, которой нужна помощь».

Из сумки Джемма извлекла три помятых конверта.

– Помните, как мисс Эллис заставила нас написать письма самим себе, чтобы мы их вскрыли через двадцать лет?

Ответом ей были непонимающие взгляды.

– В школе! Нам по четырнадцать лет тогда было!

– И правда, – сказала Лин. – Она нам рассказывала, как осуществлять мечты. Это было никому не нужное упражнение на постановку целей! Установить краткосрочные, среднесрочные…

– Как? У тебя все наши письма? Ты хранила их целых двадцать лет и умудрилась не потерять? – Кэт потянулась за ними. – Дай посмотрю!

– Нетушки! Сначала споем «С днем рождения тебя!». Тогда нам официально будет тридцать четыре года.

Попытка отвлечения удалась. Лин и Кэт вяло заспорили, был ли розовый кардиган мисс Эллис знаком ее скрытых лесбийских наклонностей, а Джемма сидела спокойно и раздумывала, не мальчик ли то существо, которое так энергично пинает ее сейчас в живот.

Вчера она проходила мимо маленького мальчика и его отца в боковом проходе магазина «Вулиз». Они покупали шары.

– Папа, а как работает шар? – спросил мальчик серьезно, совершенно как взрослый мужчина.

Когда Джемма проходила мимо них с тележкой, отец сидел на корточках и вынимал шар из картонной коробки.

Может, у нее будет такой же маленький мальчик, как вот этот.

Такой крепкий, серьезный, любознательный маленький мальчик.

Веснушки…

Длинные загнутые реснички…

Принесли их праздничные торты. В них были вставлены громко трещавшие бенгальские огни. Приглушили свет, Оливия возглавила хор официантов и официанток, три раза громогласно пропевший поздравление. За ними, казалось, грянул весь ресторан. В конце даже зааплодировали, и это было смешно. Оливия крикнула: «Гип-гип!» – весь ресторан отозвался: «Ура!». Люди притопывали ногами, как будто сидели в непринужденной обстановке театрального ресторана, а не в шикарном месте, рекомендованном кулинарным путеводителем.