– Ну, я…

Сестра многозначительно взглянула на Лин и Кэт, как бы желая сказать осуждающе: «Все они, мужчины, одинаковые!» – но вслух произнесла только:

– Сюда, пожалуйста.

– Отличненько. – Чарли передал Лин свою спортивную сумку и послушно, не оглядываясь, двинулся за сестрой, распрямив плечи под грязной майкой.

Лин села рядом с Кэт и покачала головой:

– Святой человек… Если она с ним не останется, я в нее вилкой ткну!

В этот момент в дверь решительно вошла Максин и увидела, как ее дочери держат друг друга за плечи и хохочут во все горло. Она недовольно поправила на плече ремешок сумки:

– Нет, в самом деле…

На следующее утро Кэт в первый раз взяла на руки своего племянника – почти четырехкилограммовый, туго запеленутый кулек со сморщенным красным личиком, спутанными черными волосиками и длинными ресничками, таинственно опущенными на смуглую кожу.

Кэт и Джемма были одни в палате.

Чарли уехал домой переодеваться. Лин должна была подъехать позже, с Мэдди и Майклом. Максин с Фрэнком отправились выпить кофе.

– Извини, Кэт… – Лицо Джеммы на подушке было покрыто пятнами, чуть отекло, но сияло радостью. – Я ужасно с тобой поступила.

Кэт покачала головой, не отводя взгляда от ребенка.

Вчера вечером врач сказал, что у нее перелом челюсти. Передние и задние зубы ей стянули скобкой. Если она произносила хоть слово, изо рта текла слюна.

Она чувствовала себя соответственно – полной дурой. Это было ее наказание.

– Я думала о ребенке как о твоем, – сказала Джемма. – Все время думала. А потом ни с того ни с сего я вдруг захотела… захотела этого ребенка и Чарли. Всего сразу захотела…

Кэт положила мизинец младенцу на ладошку и почувствовала, как крошечные пальчики сжали палец.

Хороший сегодня денек выдался, правда? У тебя как – тоже хороший? Ты, похоже, с этой ступеньки так и не сходила? Я села в автобус на Корсо – ты знаешь, как мне это нравится. Я точно знаю: морской воздух прекрасно лечит мой артрит.

Я села на свою любимую скамью, съела сэндвич с бананом и принялась разглядывать отдыхающие семьи. В тени с детишками сидели симпатичные молодые женщины. Девочка только что пошла. У нее было настоящее шило в попе, я вам скажу! За ней нужен был глаз да глаз. А еще у них был такой хорошенький новорожденный мальчик! Девушки по очереди брали его на руки. Не могу сказать, кто из них была его мать, но они были сестры, это точно. Качали его совершенно одинаково. Высокие, стройные девушки. Мне всегда хотелось быть высокой.

Да, вот еще: как они здорово придумали развлекать девчушку! У них с собой была бутылочка с мыльным раствором, и они пускали для нее пузыри. Она бегала, раскинув ручонки, смеялась, ловила их. Пузыри красиво переливались и весело плясали на ветру, словно тысячи маленьких радуг. Я даже немного всплакнула от радости.

Но знаете, одна из этих молодых женщин вовсе не радовалась. Она, видимо, серьезно раздумывала о чем-то. Она очень старалась скрыть свое настроение, но я все видела. Как-то особенно она держала плечи. Как-то потерянно. Вы понимаете меня? Будто в тупике. Вот, точно!

Мне хотелось сказать ей: «Не грустите, милая. То, что сейчас вас волнует, скорее всего, нестоящий пустяк. Пройдет время, и все это не будет иметь никакого значения. И когда-нибудь вы вспомните, как с сестрами пускали на Корсо мыльные пузыри. Как вы были молоды, красивы и даже не подозревали об этом».

Но она бы, наверное, подумала, что я просто безумная старуха, правда ведь, Тебби? Да, она бы так и подумала.

Кэт пришла в парк на несколько минут раньше и в ожидании Дэна уселась на качели.

Субботнее утро кололо холодом, в парке было пустынно. Пустая игровая площадка немного пугала, цепи качелей таинственно позвякивали на ветру.

Воспоминание, яркое, будто впервые возникшее, вдруг всплыло в голове Кэт. Максин качает Лин на качелях… Какое-то желтое платье…

– А когда моя очередь, мама?

Лин взлетает высоко в воздух.

Кэт, как рыба, то открывала, то закрывала рот, от души радуясь, как свободно двигается челюсть.

После эпизода с вилкой прошло полтора месяца.

Видимо, историю передавали из уст в уста. Майкл рассказал, как кто-то на работе обсуждал историю о том, как в китайском ресторане беременной женщине воткнули в живот вилку. И эта беременная прямо там же, в ресторане, разрешилась тройней.

Майкл не стал поправлять рассказчика.

– Надеюсь, тебе не стыдно водить с нами знакомство, – сказала Лин.

– Вовсе нет, дорогая! Я просто не хотел выпендриваться.

Джемма и Чарли назвали сына Сальваторе Лесли – в честь своих дедушек.

Крошка Сэл оказался очень непростым ребенком. Он не унаследовал ни мамину страсть поспать, ни папину кротость. Джемма и Чарли ходили вечно сонные, как в трансе, и были похожи на зомби.

К счастью, во вторник Сэл решил в первый раз улыбнуться, и оба родителя чуть не расплылись в обожании перед его маленькими ножками, обутыми в ботиночки.

Кэт плотно закрывала дверь детской с желтыми стенами и жила точно робот. Теперь она все время твердила про себя: «Я ничего не чувствую… Я ничего не чувствую…». В «Холлингдейл чоколейтс» она работала так истово, что Роб Спенсер вынужден был прочесть ей небольшое, но лестное внушение о том, что в жизни важно соблюдать баланс.

Она завязала с алкоголем на рекордные четыре недели, затем сказала: «Думаю, на этом хватит, Господи», и снова стала рьяной атеисткой.

Накануне позвонил Дэн и сказал, что хочет поговорить с ней.

– Может, сходим куда-нибудь выпьем?

– Давай лучше по телефону… – сказала она манерно, чуть поддразнивая его, как всегда.

– Лучше лично, с глазу на глаз, – произнес он новым голосом – казенно, сдержанно, как будто давал показания. У нее упало сердце.

Я знаю, какое у тебя выражение лица, когда ты приходишь домой. Знаю, как ты кусачками обрезаешь ногти на ногах, как чистишь нитью между зубов, как сморкаешься. Я знаю, что тебя сердит твой отец, что ты боишься пауков и терпеть не можешь тофу.

– Хорошо. Но только не в пабе. – Ей не хотелось, чтобы ее окружали радостные люди с нормальными голосами. – Встретимся в парке.

Она пнула деревянные стружки и задумалась над тем, чего же от нее хочет Дэн.

Они не жили вместе уже семь месяцев. Закон гласил, что развестись можно, только если супруги проживают раздельно не меньше года. Никаких воссоединений в это время не допускалось.