— Да уж, — улыбнулась она. — Лучше не откладывать это дело в долгий ящик.

Я проснулся еще до рассвета и потряс за плечо Ноэра, который всю ночь обливался слезами, да так и уснул прямо на земляном полу, положив голову мне на колени.

— Мне надо идти, — сказал я. — Скоро начнется ритуал погребения костей. Хочешь со мной?

Опираясь на локти, Ноэр сел и, щурясь, принялся озираться вокруг с бессмысленным видом, точно его треснули по голове дубинкой.

— З-зачем?

— Это вроде похорон.

Ноэр поднял на меня мутные глаза и промычал в пьяном полубреду:

— Нет, Баллок, н-не могу. А ты иди. Отдай за меня… последнюю дань.

Я поднялся на холм и присоединился к шествию охотников, которые несли останки медведицы — ее кости, выбеленные и вываренные, раздробленные ради того, чтобы извлечь мозг; гигантский череп, мослы и хребет. Охотники унесли мешки с гремящими костями прочь из города, на вершину Горы, и там зарыли в землю, а сверху положили огромный валун, который нужно будет откатить следующей весной, чтобы освободить медведицу. Вольфхант прочел длинную молитву — в ней он говорил о медвежьей силе, которая перешла к людям, съевшим мясо, о грозности и свирепости медведей. Все это было ужасно. Я чувствовал ужас, как чувствовал бы его Ноэр-который-побывал-в-ее-лапах, и даже выпитый накануне эль не мог заглушить мой страх.

Когда церемония завершилась, все двинулись в обратный путь. Я шел и глядел на город, раскинувшийся внизу. Я знал, что должен считать его своим домом, но после того, как провел ночь в мыслях Ноэра, Сент-Олафредс казался нелепым нагромождением строений. Я видел странное место с извилистым лабиринтом улиц, тесных, чересчур многолюдных, где мы, беззащитные люди, лишенные шерсти и вынужденные натягивать чужие шкуры, спешим, толкаемся и кружим в бессмысленном танце влечений и раздоров, привязанностей и неприязней. Мы слишком много думаем и просчитываем. Я предпочел бы бродить среди деревьев и слушать их шепот, более осмысленный, нежели наши громкие разговоры; городской суете предпочел бы неспешное одиночество. Я мечтал быть лесным зверем, диким и свободным, что следует зову природы и волен ни в чем не оправдываться.

Однако вернуться в лес я не мог. Мой друг нуждался во мне. Он страдал и ждал меня где-то там, в этом человеческом муравейнике, лишь иногда забываясь тяжелым сном. Время пришло: я должен разбудить его, проследить, чтобы он вымыл тело и очистил душу. Потом я пойду к себе домой и тоже лягу спать. Может быть, когда я проснусь, гнев, боль и колдовские чары развеются, и жизнь уже не покажется мне столь пустой и печальной.

Мисс Данс привязала сумку к седлу и быстро вернулась. В ее точеном лице Эдде по-прежнему мерещились очертания черепа. Чародейке удалось поспать всего час или два — всю ночь она отвечала на одни вопросы и задавала другие, несколько раз беседовала с Лигой и Энни наедине.

— Что она от тебя хотела? — с утра первым делом спросила Эдда свою мать.

Лига выглядела печальной, но спокойной, хотя и сильно постаревшей по сравнению с тем, какой Эдда ее помнила.

— Ничего особенного, — ответила она.

— Решила устроить мне взбучку, — со смехом сообщила госпожа Энни, на ходу стащив один из белых хлебов, которые испекла Эдда. — А перстней-то у меня на пальчиках уже нет. У-у, как больно было!

— Я рада, что привела дело в порядок, насколько его можно было привести, — объявила мисс Данс собравшимся женщинам. Рамстронг спешно уехал по торговым делам, и сейчас в доме были только Энни, Тодда с мальчиками, Лига, Бранза и Эдда.

— Вам бы передохнуть денек, мэм, — сказала Энни. — Отвар отваром, но что, если по дороге вы начнете клевать носом и свалитесь с вашей прелестной кобылки? Я-то знаю, сколько сил отнимает волшба, даже если творить ее с ошибками.

Мисс Данс улыбнулась и взяла обе руки Энни, избавленные от груза драгоценностей, в свои ладони:

— Надеюсь, госпожа Байвелл, впредь вы не будете утомлять себя подобным образом.

— Не беспокойтесь, этот урок я выучила, мэм, — кивнула лечуха. — Уж сколько лет я не занимаюсь ведьмовством, только травки собираю да изредка оттащу какого-нибудь младенца или его мать от смертного порога.

— Приглядывай за ней, Эдда, — строго сказала мисс Данс. — У нее есть дар, который сильнее знаний и навыков, и в придачу — доброе сердце, а это сочетание всегда опасно.

От всего, что случилось, у Эдды до сих пор кружилась голова и захватывало дух. Держа на руках легкого, точно пушинка, Озела, она сделала короткий реверанс.

— Для меня большая честь познакомиться с вами, мисс Данс.

— Я тоже рада, милочка. — Чародейка собиралась произнести еще что-то, но Озел помахал ей на прощание ручкой:

— Пока-пока, тетя!

— Будь здоров, малыш! — Мисс Данс легонько ущипнула его за пухлую щечку и повернулась к Лиге и Бранзе, которые робко жались друг к дружке, немного бледные и осунувшиеся от недосыпа и вчерашних волнений.

— В добрый час, — пожелала она матери и дочери. — Будьте терпимее к себе. Здесь многое иначе, поэтому приготовьтесь к неприятным сюрпризам и открытиям.

— Я бы тоже хотела, чтобы вы немного задержались, как просит госпожа, — вдруг выпалила Бранза. — И… помогли нам советами.

— О каких советах ты говоришь, дорогая?

— Гм… ну, например… как держать себя в этом мире, как жить спокойно.

— Покой — не главное, сестренка, — рассмеялась Эдда. — Покой — это то, что мы имели в воображаемом раю. А здесь, в настоящем мире, как называет его мисс Данс, у нас все… настоящее!

Бранза выглядела хрупкой и смущенной, и мисс Данс взяла ее руку. Интересно, это магия? — подумала Эдда, глядя, как от одного прикосновения чародейки сестра выпрямила спину и даже отважилась слабо улыбнуться, пряча растерянность.

— Просто живи и смотри, что происходит вокруг, — сказала колдунья Бранзе. — Со временем и опытом все станет понятней. Лига, к вам это тоже относится. Не спешите, пользуйтесь удобной позицией для наблюдения, которая будет у вас под крышей вдовы Байвелл.

— Я постараюсь, — сказала Лига, опираясь на другую руку Бранзы.

Эдда подбросила Озела на руках и принялась строить ему смешные рожицы, чтобы не смотреть на мать и старшую сестру, которые пытались за любезностью скрыть неуверенность. К огорчению Эдды, лишний десяток лет на их лицах проступал чересчур явно.

— Удачной дороги, мэм, — сказала чародейке Тодда.

Мисс Данс одним красивым движением взлетела в седло и посмотрела на всю компанию — стройная, хорошо сложенная фигура на фоне пасмурного неба.

Мы такие несуразные, каждый из нас со своими страхами и сомнениями, подумала Эдда. Как чудесно быть такой, как мисс Данс, и знать все на свете!

— Пока-пока, — прочирикал Озел. — Пока-пока. — Пока мисс Данс разворачивала лошадь, малыш энергично махал ручкой.