В какой-то момент все стихло. Во всем доме наступила полная тишина.

О, эта тишина! Одна лишь мысль, что за ней прячется призрак какой-то болезни, бросала тебя в дрожь. Ты вспомнил, что в последнее время она действительно была немного подавлена, не так весела и разговорчива, как раньше. Но ты все относил на счет последних событий, усложнивших вам жизнь. Ты подумал, что этот ее уход в себя был чем-то вроде отражения действительности, в которой ей приходилось жить среди людей, ее презиравших…

И тут же ты стал упрекать себя, безмозглого тупицу, что не смог распознать сигналы, расшифровать их, хотя это было твоей задачей. Ты поднялся на ноги, потому что тебе захотелось курить, а сигареты лежали там, где ты их оставил, на полке под старинным зеркалом, на полпути к твоей комнате.

Ты посмотрел на себя в зеркало и вздрогнул от испуга. Ты увидел бледное как полотно лицо, покрытое холодным потом. Ты прерывисто дышал от волнения и, вообще, был похож на ходячий труп, и в то же время твое отражение привлекало тебя. Ты дотронулся до лба двумя пальцами, чтобы удостовериться, что это был именно ты, потом отвел взгляд.

В этот момент доктор Людовика украдкой вышла из комнаты Сельваджи. Ты вздрогнул от неожиданности. Эта полногрудая женщина тоже испугалась, увидев мальчишку-призрака, и поспешила начать с тобой разговор.

— Ничего страшного, — сказала она тебе. — Просто легкий недуг, больше из-за беспокойства, чем чего-то еще. На сегодня достаточно давать ей время от времени горячий чай и дать возможность отдохнуть.

— На сегодня? — спросил ты, не совсем понимая.

— Ваша сестра в положении, — осторожно объяснила врач.

Но ее осторожность ударила тебя как обухом по голове. Ты прислонился к стене, чтобы не упасть, чувствуя, как лицо твое искажает гримаса ужаса. Острая боль, пронзившая тебя чуть ниже грудной клетки, заставила стиснуть зубы.

— Вы в порядке? — спросила тебя эта женщина.

Затем, недоумевающая, она ушла, дав понять, что сообщит эту новость и вашим родителям тоже. Ты смотрел, как она спускается по лестнице, медленно, тяжелыми шагами, видел, как она исчезала за углом, похожая на величественное неземное существо.

Господи! О боже! Боже! Что тебе оставалось делать теперь? Какой катастрофы ожидать?

Ты посмотрел на дверь комнаты Сельваджи, она была открыта. Ты хотел было броситься к ней. И все же что-то говорило тебе, что лучше не двигаться с места.

Перед тобой возникло темное распутье. Если бы ты вошел в ее комнату, ты остался бы с ней до конца и принял бы все вытекающие из этого решения последствия. Если бы этого не сделал, ты мог бы быстренько собрать чемодан и сбежать втихаря, бросив все на самотек, не беспокоясь об ответственности. На мгновение второе решение показалось тебе единственно возможным. Но тебе нужно было решиться сейчас, сию минуту! У тебя в запасе было только время, которое понадобилось бы твоим родителям, чтобы подняться по лестнице.

Тебя обуял панический страх перед неизвестностью. Если бы ты сейчас ушел, это было бы все равно что отречься от вашей связи. Ты даже не представлял, как это отразилось бы на ее жизни. И на твоей, в особенности. Попробовать спастись и исчезнуть без зазрения совести? Но она, брошенная, что бы ее ждало? И с какими глазами ты вернулся бы потом? Если ты бросал ее сейчас, ты бросал ее навсегда!

Конечно, ты избежал бы многих проблем. Эта идея мелькнула у тебя в голове как молния, ты счел бы ее неплохой идеей, с рациональной точки зрения. Но хватило бы тебе смелости сделать это? После всех клятв, после всего, что вы пережили вместе, после всей любви, которую она подарила тебе, отвернуться от нее? Никогда! Лучше умереть! Ты не смог быть жить всю жизнь с таким грузом на душе, и слово «подлец» горело бы у тебя на лбу.

Кто защитил бы тебя от ночных терзаний, когда, заглянув в черную бездну своей души, ты увидел бы, как малодушно и подло обошелся с бедной девушкой, ставшей теперь уже женщиной, которой когда-то клялся в вечной любви? Значит, на самом деле ты ее не любил? Тебе просто приятно было проводить с ней время? Нет, ты любил ее, полюбил навсегда! Для тебя было бы невыносимым наказанием никогда больше не увидеть лица любимой или столкнуться с ее ненавистью, если бы вы случайно встретились.

Если ты не бросал ее, то можно было попытаться сделать вид, что вовсе не ты отец ребенка, и тогда вы могли бы остаться в родительском доме. Впрочем, как же можно было сыграть эту нелепую комедию? Не лучше ли признаться в связи, которая объединяла вас, и вместе, чтобы вас не могли разлучить, исчезнуть? Что бы вы сделали с вашей жизнью? Подобное решение вы должны были принять самостоятельно. Вы же были совершеннолетние, верно? Юридически вы имели право переехать куда угодно. Более того, исчезнуть и стать навсегда свободными! Все, что случилось бы потом, вы смогли бы преодолеть вместе.

И все же это сомнение, это перепутье терзало тебя.

79

Те несколько шагов, которые отделяли тебя от ее комнаты, ты преодолел с возрастающей решимостью и готовностью взять на себя заботу о вашем будущем. Но потом ты увидел Сельваджу, вытянувшуюся на кровати, с руками, сложенными на животе, уставившуюся невидящим взглядом в окно, с залитым слезами лицом.

— О Джонни, я… — начала она срывающимся голосом.

— Я знаю! Знаю! — Ты обнял ее, всем сердцем желая облегчить ее боль.

— Что же нам теперь делать? — спросила она. — Мама и отец, что мы им скажем?

На тебя опять накатила волна панического страха. Смесь боязни того, как отреагируют ваши родители, и мрачной тревоги по отношению к тому, что вам уготовила судьба. Да. Но что вы могли предпринять?

Ваши мать и отец сделали бы все возможное, чтобы разлучить вас, при необходимости пожертвовав собственным счастьем, едва зародившимся после стольких лет!.. Из-за вас двоих, из-за вашего прелюбодеяния, в сущности, ради удовольствия без меры, вы разрушили целую семью?

— Я с тобой, — сказал ты Сельвадже. — Я буду с тобой всегда, что бы ни случилось. Я сделаю то, что ты захочешь, — сказал ты, прежде чем слезы безудержным потоком хлынули из твоих глаз.

Вы были слишком счастливы, настолько, что не замечали даже, как идете против всех и вся. И в один прекрасный день вам пришлось бы за это платить по счету.

Плод вашей любви рос в чреве Сельваджи, запятнанный вашей ужасной виной, и выносил вам приговор.

— Когда это случилось? — спросил ты у нее, не в силах справиться со слезами. — Мы же всегда были осторожными.

— В горах, — ответила она.

Ну, конечно! В ту безумную ночь преступных совокуплений в Пьеве ди Кадоре. О, да, да, да! Ты… бессовестно… не придал этому значения!..

— …Два месяца! — подскочил ты и посмотрел на нее с укором: у тебя была куча времени, чтобы подготовиться и все разузнать. — Два месяца! Когда ты собиралась сказать мне об этом? У нас было бы больше времени в запасе, чтобы обдумать какой-нибудь выход, чтобы решить, как поступить с ребенком, с нами! А теперь мы просто в ловушке, ты понимаешь это?