Словно бы создатели передачи хитро подмигивали своей аудитории: «Уж мы-то с вами знаем…»

«А как же?! — радостно подхватывала аудитория. Потому что каждому было что сказать по поводу нечистоплотных чиновников, взяточников-милиционеров, хитрованов-секретарей и прочих разных гадов, осевших во Власти. — Это точно! Все они одним мир-ром мазаны».

Простенький этот прием легко позволял проникнуть в душу обывателя, намекнуть ему, что он не один такой. Облапошенный, замороченный, обманутый. Подставить ему мнимое плечо помощи.

И зритель горестно вздыхал у экрана, все больше убеждаясь, что все в этой стране куплено, у власти — сволочи-казнокрады и вообще страна — говно, а народ — быдло. Тот факт, что при наличии материалов такого уровня сенсационности борзого журналюгу должны были уже десять раз отправить в плаванье по Москве-реке с бетонным тазиком на ногах, никому в голову почему-то не приходил. Люди верили, что за них стоит перед коррумпированной властью боевой журналист, который за правду-матку душу продаст.

Вернулся Звонарев достаточно быстро.

— Ну что? — спросил его Иванов, не поднимая головы от папки с документами.

— Короткая была беседа, — сказал Платон. — Совсем короткая. Господин Мусалев убедительно показал на своего большого начальника, Аркадия Ильича Бычинского. Человека и медиа-магната.

— А бумага? — поднял голову Артем.

Платон помахал в воздухе папкой:

— Все подписано и запротоколировано.

— Чего это он так расщедрился? — удивился Сергей.

— Судя по всему… — Платон оперся на стол и с интересом присмотрелся к одной из видеокассет, которые завалили стол Иванова. — Судя по всему, господина Мусалева уволили к такой-то матери, задним числом. Об этом вышеозначенный подозреваемый узнал только сегодня, уже находясь одной ногой за решеткой. Из чего сделал правильный вывод, что теперь он сам за себя.

— Это просто праздник какой-то, — расплылся в улыбке Иванов и встал из-за стола. — Я к Лукину, а вы бросайте все и загружайте наших юристов на обвинение. Формулировки, материалы и все такое…

Выбегая из кабинета. Иванов столкнулся с хмурым Яловегиным.

— Привет!

— Здорово…

— Ты откуда? — Сергей с удовольствием пожал крепкую руку Олега.

— Все то же… Милиция. Взятки. Ты бы знал, как противно… — Яловегин покачал головой. — Сколько раз они мне предлагали доходами поделиться, сколько раз баксы эти свои поганые в карман пихали, сколько купюр роняли, типа, я выронил… Не втолковать же идиотам.

— Не понимают?

— Ни в какую. — Олег провел рукой по короткому ежику волос. — И с наркотой та же история. Они, глупые, до сих пор в уверенности, что я хочу с ними рынок поделить. Ты бы знал, сколько участков в городе сейчас находится иод контролем наших полномочных комиссаров… Это ужас какой-то.

— Рыба гниет с головы?

— До головы я еще не добрался, этим другой отдел занимается. И слава богу, потому что с генералами общаться еще хуже. Эти все норовят придавить, связями потрясти… Они своими связями уже налопатили. Только что разбирался. На пост заведующего паспортным столом вытащили бывшую воровку с поддельными документами. Чеченку. Только предварительный список выданных ею паспортов с московской пропиской тянет на государственную измену.

Иванов присвистнул. Олег развел руками и поинтересовался:

— У тебя с прокурором как?

— Не поверишь, близится к завершению, — радостно сообщил Сергей — Оказалось не так все сложно. Тебе просто подождать надо было. Там все само поплыло.

Яловегин замахал руками:

— К черту! И слышать не хочу. Я с этим делом намаялся так, что… В общем, молодец. Копай дальше!

Он хлопнул Сергея по плечу и двинулся по коридору.

«Дорогой Аркадий.

Я слышал, что твое здоровье сильно пошатнулось в последнее время. В отличие от моего. Полагаю, что это будет продолжаться некоторое время. Но потом выработается стойкий иммунитет. Как, наверное, и у меня.

Волнуюсь за тебя. И пусть Бог пошлет тебе столько душевных сил, сколько это возможно.

Уверен, что болезнь твоя будет коротка. Хотя и протекать может бурно. С места не трогайся. Помни, что твоих жертв никто не забудет. Зачтутся тебе и добрые дела, и хорошие слова.

Врачей не бойся. Клизмы не будет.

Твой Семен».

— Что за бред?! — удивился Бычинский. — Что за бред?! Почему опять эта ерунда?!

Он скомкал бумажку. Кинул ее в пепельницу и щелкнул зажигалкой.

— Болезнь, здоровье… — бормотал Аркадий, глядя, как огонь пожирает бумагу. — Врачи, клизмы. Семен сбрендил окончательно. И я, дурак, повелся. Кой черт мне это все было надо? Солидарность, твою мать. Мы своих в беде не бросаем… Идиотизм. Говорили мне, говорили… Дурак.

После первого письма Аркадий регулярно получал от Липинского разного рода послания и инструкции. Семен чрезвычайно активно, и вместе с тем очень незаметно, участвовал в политической жизни России. Он дергал старыми ниточками, вспоминал былые задолжности, умело направлял финансовые потоки в нужное русло. И вот уже зашевелились горячие «дети гор», вот началось недовольство властью, и в каждой нищей духом головенке поселилось вечное: «Дерьмо-страна, ненавижу», «Надо валить с этой помойки», «Народ — быдло». Бычинский знал, точнее, догадывался, что неожиданно резкая оппозиция Правых тоже не на пустом месте родилась: и тут приложил руку хитрый «политический беженец».

Все складывалось неплохо. Деньги уверенно делали свое дело. По последнее письмо…

У него не было никаких предчувствий или волнения. Когда дверь распахнулась и в нее влетел начальник охраны, Бычинский даже не успел испугаться.

— Аркадий Ильич… — только успел крикнуть охранник.

Но сзади на него прыгнули двое в черном. Парень рухнул, мелькнули в воздухе наручники. Аркадий сидел не шевелясь. Прямо на него были наставлены короткие дула автоматов. Непроницаемые черные маски. Прищуренные глаза.

— Главное управление ОЗГИ, — глухо сказал кто-то. — Всем оставаться на своих местах.

«Вот тебе и клизма, — отстранение подумал Бычинский. — Хорошо, что письмо сжег».

Из разных Интернет-ресурсов:

«У русских нет правых идей».

«Это беспробудное пьянство меня погубит», — грустно думал Орлов, сидя на кухне и разглядывая извилистую бутылку. Рядом сидел Толокошин, который был на удивление бодр и весел. Он все время подливал в стаканчики коньяк и готовил все новые и новые закуски.

— Чего такой кислый? — в очередной раз поинтересовался Серый Кардинал.