Коридор, посреди которого они стояли, уходил в обе стороны и заканчивался широкими проемами окон, с торчащими из рам острыми клыками стеклянных осколков. Снаружи смеркалось, и в окна уже заглядывала предвечерняя синь. По обе стороны коридора громоздились двери и витрины небольших павильончиков. Большая часть витрин была расколочена, и товары, некогда стоявшие на стеклянных полках, вывалились наружу, усеивая теперь пол коридора. Но главное: в нескольких метрах впереди Данил наконец-то заметил то, к чему они стремились, – павильон военторга.

ОЗК – о, счастье! – тут были. Сорок три комплекта. Каждый в упаковке из хрустящего целлофана с поблекшей за долгие годы сиреневой печатью, на которой Данил все-таки смог разобрать фамилию хозяина – «ИП Ермаков» – и мысленно поблагодарить его за запасливость. Целых сорок три комплекта – это ж обалдеть можно! Первый выход, и такая богатая добыча! Сашка было пустился в пляс, но Данил его остановил – радоваться было рановато, на выходе все еще подстерегали сирены, а патронов в карманах не прибавилось. Мало ОЗК добыть, надо еще и до дома донести.

– Похоже, так и придется прорываться, – засовывая целлофановые пачки в рюкзак, ворчал Сашка. – Слушай, Дан, а если неожиданно? Выскочим, дадим залп – и рванем?

– И далеко ты по снегу уйдешь? – скептически поинтересовался Данил. – Нет, рисковать не будем. Вот что – попробуем запасной выход найти. Наверняка где-то есть.

Запасной выход отыскался спустя полчаса. Повозившись немного, его удалось вскрыть – дверь тут была не такая серьезная, как на склад, и поддалась кувалде и топору, найденным в подсобке. Пока Данил долбил, Сашка охранял, держа одно ружье в руках, а другое прислонив рядом к стене. Напарники опасались, что сирены, услышав, явятся на шум, но – обошлось. Видимо, мутанты не смогли найти дороги в переплетениях коридоров, а облететь торговый центр не догадались, поэтому и оставили их в покое.

Пока друзья бродили по торговому центру, снаружи стемнело и к тому же поднялся изрядный ветер. В лицо летела снежная крупа, забивая стекла противогазов, и их приходилось постоянно протирать. Поминутно озираясь, напарники дали крюк, чтобы не выходить на площадь, на которой хозяйничали мутанты, и выбрались как раз к главному городскому перекрестку. Отсюда до «Охотника» было рукой подать.

Добыча лежала в целости и сохранности. Друзья, выбрав себе по новой паре лыж, принялись вываливать в лодку комплекты ОЗК. Данил вскрыл один, на пробу, – и тут их ждало жестокое разочарование. Комплект был испорчен – резина костюма пришла в негодность, ссохлась и зияла меленькими дырами. Из сорока трех комплектов целыми остались только девять. Попала ли влага, погрызли ли всеядные крысы или прожорливая моль – неизвестно, но факт оставался фактом – из кучи комплектов уцелела лишь пятая часть.

Что ж – и на том спасибо. Грех жаловаться, когда и без того первый же выход на поверхность сделал их богатыми, а главное – независимыми, самостоятельными сталкерами!

* * *

Только глубокой ночью они вышли к Убежищу. Поплутать пришлось изрядно – дедов план показывал лишь центр города, обратно по своим следам вернуться не получилось – замело, а улицы во тьме казались похожими одна на другую. Но все-таки они дошли, и дошли вовремя – взбудораженный дед с матушкой Галиной уже наворачивали круги по Убежищу, намереваясь чуть ли не в одиночку отправиться на поиски. Их не смог урезонить даже полковник, и потому поисковую партию было решено отправлять в ночь. Она уже готовилась к выходу – и вот в этот-то момент блудные сыны наконец-то объявились.

Данил тут же, чуть ли не в тамбурах, решительно пресек все попытки деда заняться воспитанием. Все, хватит. Сколько можно? Мальчик он маленький, что ли? Взрослый, серьезный, самостоятельный человек. Сталкер, добытчик – вон сколько хабара припер! Какие могут быть нотации?

Хабар и впрямь был знатный – друзья принесли не только оружие, пусть это и были всего лишь гладкостволы, но и то, в чем Убежище нуждалось на тот момент больше всего, – ОЗК. Девять костюмов, три из которых, согласно уговору, тут же были переданы на баланс Убежища, а еще четыре – обменяны на тушенку, сгущенку, крупы, сухари и прочие припасы. Кроме комбинезонов Родионыч, согласно договору, забрал два ружья и третью часть патронов и снаряги к ним, остальное же милостиво оставил добытчикам. И это было справедливо.

В лазарете поваляться все-таки пришлось. Данил, припомнив бешеные цифры на экране дозиметра, все-таки решил, что безопаснее будет залечь на недельку – для профилактики. Да и Айболит настаивал. И хотя ни на следующий день, ни через два или через три ребята ухудшения самочувствия не почувствовали, все же в больничном отсеке Семеныч держал их до победного, пичкая одному ему известными снадобьями. Да и ладно, он доктор, ему виднее.

Убеждая Сашку в том, что обитатели Убежища ринутся на поверхность, едва только узнают, что там есть чем поживиться, Данил был прав только наполовину. Активизировалась в основном молодежь до тридцати, которая составляла хорошо если шестую часть населения. Остальные, мужики под сорок и старше, предпочитали ходить потихоньку в дежурства, и за хабаром, охота за которым была сопряжена с риском, не совались. Исключением стали всего пять-шесть человек, в числе которых были и Герман с Михалычем. Эти битые волки сразу поняли, что в городе и окрестностях можно найти немало добра, которое со временем поднимет уровень их благосостояния и позволит обрести некоторую независимость от продовольственных складов Убежища. Но таких было мало, а вскоре, после того, как появились первые погибшие и пропавшие без вести, – и того меньше. Рейды за хабаром со временем стали уделом лишь нескольких одиночек и тех, кто под руководством полковника проходил жесточайшую подготовку к выживанию в условиях поверхности. Мужское население Убежища расслоилось на две касты – сталкеров и партизан. Ну а для Данила и Саньки этот выход стал определяющим. Отныне они могли гордиться тем, что мечта их исполнилась – он стали настоящими сталкерами.

С самого утра началось. Сначала Димка Слепой пришел, передал, что к обеду общее собрание намечается и быть строго обязательно. Данил пожал плечами – надо, так надо. Потом Сашка заглянул – был он накрепко перебинтован, словно мумия, но выглядел живее некуда. Выложил новости – и когда только узнать успел? Оказывается, Родионыч вызывал всех – не только мужиков, но и женщин.

И это уж вообще было из ряда вон – на памяти Данила такие общие собрания случались от силы два-три раза, и все по чрезвычайным событиям. Подумали, поговорили – плюнули, так ни к чему и не придя. Потом, едва Сашка ушел, – нате вам, Иринка с Ольгой с фермы вернулись. Растерянные, не понимают ничего. Говорят – всех распустили, велено на собрание явиться. Да где это видано, чтоб с ферм рабочих убирали посреди дня?! Такое вообще в первый раз! Ну и, в конце концов, перед самым обедом, Герман заскочил. Поделился:

– Я полковника нашего ни разу таким еще не видал. Говорит, говорит – и умолкнет на полуслове. Или на вопросы невпопад отвечает, видно – думает о чем-то своем, и крепко думает. Глаза словно внутрь повернуты. И какая-то прямо даже тоска во взгляде порой проскальзывает – прямо жуть берет! По всему видать – новости сегодня будут горячие…