Твоего отца… Клодия быстро спустилась по ступенькам и побежала за Смотрителем. Здесь сплошь воры и сумасшедшие, а отец – единственная родная душа.

– Подожди меня! – крикнула ей вслед Аттия.

– Разве Ученице не хочется остаться с чародеем? – съязвила Клодия.

– Его Ученик – Кейро, а не я. – Аттия нагнала ее и спросила: – У Финна все хорошо?

Клодия глянула на впалые щеки девушки, на ее обкромсанные волосы:

– К нему вернулась память.

– Правда?

– Он так говорит.

– А припадки?

Клодия пожала плечами.

– А он… думает о нас? – шепотом спросила Аттия.

– О Кейро – постоянно, – едко ответила Клодия. – Так что, наверное, он теперь счастлив. – «А вот тебя он едва упоминал», – подумала она, но промолчала.

Смотритель уже добрался до маленькой двери. Шум за ней стоял невероятный – бесконечный лязг металла о металл и о дерево. После особо могучего удара в черном дереве блеснул уголок топора. Дверь содрогнулась до основания.

– А ну тихо! – гаркнул Смотритель. Ему ответили. Взвыла женщина. Удары посыпались с удвоенной частотой.

– Они тебя не слышат, – проговорила Клодия. – А если прорвутся сюда…

– Они не желают никого слышать, – перебила Аттия и встала перед Смотрителем. – А вас – особенно. Они винят в своих бедах именно вас.

Шуму и крикам вопреки, Джон Арлекс холодно улыбнулся:

– Это мы еще посмотрим. Я по-прежнему Смотритель Инкарцерона. Впрочем, меры предосторожности не помешают. – Он вытащил маленький серебряный диск, с которого широко скалился волк. От легкого прикосновения под крышкой зажегся огонек.

– Что ты делаешь? – Клодия отскочила назад, когда от очередного удара на снег посыпались щепки.

– Уже объяснял. Срываю Тюрьме ее планы.

– А как же мы? – спросила девушка, взяв отца за руку.

– Нами вполне можно пожертвовать. – Серые глаза смотрели уверенно и спокойно. Потом Джон Арлекс поднес диск ко рту и спросил: – Как дела во Внешнем Мире?

Услышав ответ, Смотритель помрачнел.

Аттия сделала несколько шагов назад. Дверь уже прогибалась, петли вытягивались, заклепки трещали.

– Они прорываются.

Только Клодия смотрела на отца.

– Так действуйте! – резко сказал он. – Уничтожьте Перчатку, пока не поздно.

Медликоут закрыл приемник, спрятал прибор в карман и оглядел разрушенный коридор. Из Большого зала доносились голоса, и Лукас быстро зашагал в ту сторону. Перепуганные слуги путались под ногами. Ральф схватил его за руку и спросил:

– Что происходит? Это конец света?

– Конец одного света, возможно, начало другого, – пожал плечами Медликоут. – Наставник Джаред там?

– Да, сир. Он с королевой. С самой королевой!

Медликоут кивнул. От очков-полумесяцев осталась пустая оправа: линзы исчезли. Лукас открыл дверь.

В изувеченном зале нашелся огарок настоящей свечи, Кейро развел огонь и зажег ее. «По крайней мере, Тюрьма научила нас выживать, – подумал Финн. – Сейчас это умение очень кстати».

– Миледи, полагаю, в нашей войне объявляется перемирие? – спросил он.

Сиа стояла у самого порога. С тех пор как она прошла по мосту, королева не проронила ни слова, и ее молчание пугало Финна.

– Ты полагаешь неправильно, – прошептала Сиа. – Моя война окончена. – Ее голос превратился в слабый, срывающийся шелест. Из-под вуали на Финна смотрели светлые, как лед, глаза. Сиа даже не сутулилась, а скорее горбилась.

– Окончена? – переспросил Финн и глянул на самозванца. Юноша, назвавшийся Джайлзом, мрачно стоял у пустого камина. С его правой руки так и не сняли повязку, нагрудник тускнел на глазах. – В каком смысле?

– В прямом. – Джаред встал перед королевой, и та отпрянула, как от огня, немало удивив Финна. – Миледи, мне жаль, что с вами так получилось, – мягко проговорил сапиент.

– Неужели? – шепотом переспросила Сиа. – Хотя вам, может, и жаль, господин Джаред. Может, вы единственный способны понять мои чувства. Я часто насмехалась над вашим слабым здоровьем, намекала на скорую смерть. Вы имеете право на подобные колкости в мой адрес.

Джаред лишь покачал головой.

– Ты же говорил, что королева молодая? – шепнул Кейро Финну на ухо.

– Так она молодая.

Тут Сиа вцепилась Джареду в рукав, и Финн чуть не вскрикнул: пальцы старушечьи – дряблые, морщинистые, в пигментных пятнах; ногти сухие, растрескавшиеся.

– Как бы то ни было, из нас двоих первой умру я. – Королева отвела взгляд, кокетничая, как в лучшие времена. – Я покажу вам смерть, Джаред. Не этим юнцам. Только вы, наставник, увидите, какова Сиа на самом деле. – Дрожащими руками королева подняла вуаль.

Финн глянул через плечо: ужас на лице сапиента мешался с жалостью, однако на настоящую Сиа он смотрел не отрываясь.

Воцарилась тишина. Кейро оглянулся на Медликоута: секретарь почтительно ждал у двери.

– Какой бы я ни была, я королева, – проговорила Сиа, опустив вуаль. – Позвольте мне умереть по-королевски.

Джаред поклонился.

– Ральф! – окликнул он. – Растопите камин в красной спальне. Прошу вас, постарайтесь для ее величества.

Ключник неуверенно кивнул, взял старуху под руку и повел ее из зала.

– Ничего не понимаю, – сказал Кейро, едва за Сиа и Ральфом закрылась дверь.

– Она старалась сохранить молодость. – Джаред опустился на стул, будто встреча с королевой лишила его последних сил. – Ее называли ведьмой, а она просто использовала косметокарандаши и генные имплантаты непрерывного действия. А теперь украденные годы разом взяли свое.

– Совсем как в Риксовых сказках, – равнодушно отозвался Кейро. – Так она умрет?

– Да, и очень скоро.

– Вот и славно. Значит, остается только этот. – Обожженной рукой Кейро показал на самозванца.

Финн поднял голову, перехватил взгляд Лжеджайлза и отметил:

– Сейчас ты не очень на меня похож.

Внешность самозванца и впрямь изменилась: губы стали тоньше, нос длиннее, волосы потемнели. Сходство осталось, но далеко не такое заметное, как прежде. Их двойничество исчезло вместе с Эпохой.