Но девушка горячо запротестовала:

– О нет, надежда все же была. Знай, что не всех, похищенных сукрами, отдают Смертной Тени. Некоторых специально приобретают, чтобы взять в жены или в мужья. Вот и мой отец хотел отослать тебя в подарок одной нашей родственнице, да я уговорила оставить.

Орлик поежился: еще не хватало ему стать чьим-то подарком.

– Если бы мы поженились… – не смея взглянуть на него, пробормотала Сарна. – Если бы поженились, наши дети не были бы бессмертными, как ты. Но все же они родились бы без Смертной Тени, за них не пришлось бы без конца платить выкуп. Некоторые для того и вступают в такие браки, чтобы не трястись потом всю жизнь за своих детей. Поэтому я надеялась, что смогу уговорить отца. Но мы, к несчастью, слишком богаты, – горько вздохнула она. – Отец сказал, что нам и без того нечего бояться Теней, даже если не подтвердятся слухи о том, что Властитель выбрал в жены меня. Но слухи, скорее всего, верны. И мне придется дать согласие не только ради родных, но и чтобы убраться подальше от этих ужасных Теней… А что же будет с тобой? Отец просто отдаст тебя кому-то из друзей для брака или в услужение.

И она поникла, как травинка на ветру. Орлик не знал, что сказать, почему-то он сейчас больше думал не о своей возможной участи, а о признании Сарны. Никогда еще девушка первой не признавалась ему в любви, и где-то в глубине души он испытывал ликование вместе с состраданием к ней. Это было так странно, что юноша устыдился самого себя. Сарна вдруг вскинула голову:

– Но я все продумала на случай, если отец откажет. Мы вдвоем убежим из Брита. Есть и другие круги, там тоже можно жить. Конечно, за мной увяжется моя Смертная Тень, но я слышала про такие места, где от нее можно укрыться. Или даже уйти в твой мир по одному из проходов.

Орлик едва смог скрыть сильнейшее волнение, когда задавал вопрос:

– И ты знаешь такие проходы?

Сарна кивнула:

– Да, однажды я слышала об одном таком, брат рассказывал родителям. Он совсем недалеко, в Блишеме. Мы уйдем через него…

– Я не уйду без своего народа! – вскричал юноша.

Девушка задумалась, но потом решительно кивнула головой:

– Это труднее, но все же возможно! Я постараюсь все устроить. Ничего, у родителей еще есть сыновья, мои братья. Возможно, я буду несчастна без них, в чуждом мне мире, но я спасу тебя и навсегда останусь рядом с тобой! Ты ведь разрешишь мне это? – нерешительно добавила она, словно уловив перемену в его лице.

Орлик мучительно размышлял. Он знал, что должен согласиться ради своих соплеменников, пока их всех не постигла ужасная участь. Все разведать, а потом… Но как обмануть доверие этой девочки, на все готовой ради него? И, сделав над собой немыслимое усилие, он сказал:

– Сарна, прошу, прости меня. Но еще в детстве я встретил ту, что стала для меня целым миром. И полюбить другую я не в силах…

Он не договорил, а Сарна уже стояла на ногах. Лицо ее, только что пылавшее от собственных смелых планов, смертельно побелело, в глазах плескались обида и гнев. Она силилась заговорить, наконец ей это удалось.

– Почему ты не сказал мне об этом раньше? – Ее голос звучал ровно, отстраненно. – Разве ты не замечал, что происходит со мной? Разве у бессмертных нет понятия о чести или хотя бы о сострадании?

Орлик тоже поднялся, крайне растерянный. Он чувствовал себя виноватым, но не в том, в чем его обвиняли: лишь сегодня открылись его глаза. Это и попытался объяснить:

– Сарна, пойми: если бы я не полюбил еще в детстве, то навсегда остался бы одинок. Потому что не умею понимать любовные знаки, такой уж уродился…

Пару секунд девушка, тяжко переводя дух и сжимая кулачки, вглядывалась в его лицо, потом крутанулась на пятках и бросилась прочь.

Стоит ли удивляться, что после всего пережитого за последние два дня мне приснился кошмар? Хотя начиналось все просто замечательно: мы с Сашкой шли по какой-то поляне, путались босыми ногами в изумрудной траве, держались за руки, дурачились, толкались плечами, как в детстве. И что-то билось у меня в волосах, я сперва решила, что это запутавшийся жучок, и попыталась нащупать его пальцами. Но обнаружила нечто воздушное, закрепленное на прядях. Фата? Ого, да на мне подвенечное платье, кипенно-белые волны стелются по траве. Я хотела спросить Сашку, что это значит, мы что, женимся? Но тут услышала стоны и сдавленные крики прямо у себя под ногами.

Саня куда-то исчез, я опустилась на корточки и развела траву руками. Там была огромная дырища в земле, укрытая решеткой с крупными ячейками, в нее я и заглянула. Слабо освещенный туннель уходил вниз на многие метры, может, километры. Но для моего зрения словно не стало границ: я отчетливо видела далеко внизу другую такую же решетку, а за ней – запрокинутое лицо девочки, той самой. Она ничуть не подросла, только личико осунулось, глаза глядели вверх с тоскливой надеждой. А потом она закричала:

«Мамочка, умоляю, вернись за мной! Освободи меня, мне так тяжело!»

В панике я схватилась за решетку, собираясь вырвать ее и прыгнуть в лаз, что-то завопила в ответ – и проснулась.

В комнате царил полный мрак, мне показалось, что уже давным-давно ночь, – и я в ужасе ощупала себя, втянула ноздрями воздух. Вроде все в порядке, просто задернуты шторы, очень плотные, – мама приобрела их из-за светлых питерских ночей, не могла спать при свете. Я обняла коленки и задумалась: после сна многое стало в моей голове на свои места.

Вдруг я осознала слова Артура, сказанные Сашке: «Скорее всего, ты погибнешь». Конечно, этот тип мог и сгустить краски, но что, если нет? И тут кое-что мне сделалось ясно про себя: прежде я переживала только из-за собственных проблем и даже не задумывалась, какая опасность может грозить моему другу. Да где вообще была моя голова?!

Так, рассуждаем спокойно. Нужно немедленно вывести Сашку из игры, просто уйти, где-то спрятаться до того момента, как Артур встанет на ноги. А Сашка… так будет правильнее, нам все равно не быть вместе.

Но куда мне податься? Ответ родился сам собой: нужно пойти к Инге Конрад. Она наверняка разрешит пожить у нее, ведь мы с ней не совсем чужие: из одного народа плюс подруги по несчастью. Сестра и подавно возражать не станет. Кстати, Убивающая взглядом лучше кого-либо сумеет защитить меня… ну, если захочет, конечно. А Сашке я завтра же позвоню, но скажу, к примеру, что уехала к отцу, чтобы меня не искал. Если сунется к Инге – а он наверняка сунется, – она легко его отошьет.

Исполненная решимости, я быстро оделась и даже собрала в рюкзак кое-какие вещи: ввиду вечной переполненности моего шкафа кое-что хранилось в мамином. На цыпочках вышла в прихожую. В гостиной горел свет настольной лампы, значит, Сашка спать не лег. Но тихо, никаких звуков. Я задергалась: как уйти, не убедившись, что с другом все в порядке? Подошла к двери, приоткрыла на ладонь, заглянула. Дятлов спал прямо за столом, уронив голову на какую-то им же и расчерченную бумажку, – фломастер все еще был зажат в левой руке. Бумажка навела меня на мысль, что нельзя уходить без предупреждения, еще решит, что все проворонил и меня похитили.