Эрвин кивнул, потом, помедлив, поцеловал меня так, будто прощался навсегда, резко повернулся и вышел.

Что ж, если не удастся задуманное, так тому и быть, и встретятся однажды на закате сотканная из морской пены русалка и белоснежный лебедь…

Все приготовления давно были завершены, и я вышла следом за мужем, и успела еще увидеть, как мелькнули за поворотом всадники — четверо, они уехали без слуг.

В тревожно-багровом небе, сулившем не просто бурю, а что-то пострашнее давешнего шторма, с жалобными криками кружили птицы. Казалось, они не понимают, куда им лететь, не помнят пути, и теперь боятся остаться на этом берегу навсегда…

Когда я пришла на берег, она уже была там. И братья — все четверо — они смотрели в небо, которое звало их, манило, и они наверняка уже чувствовали, как расправляются за спиной сильные крылья, а ветер влечет за собою, и все еще живы, все рядом, можно окликнуть — Михаэль! Клаус! Андреас! — и получить ответ…

Она стояла на прибрежном камне, выбрав такой, который волны не обдавали бы пеной, и тоже смотрела в небеса.

— Вот ты и пришла, — произнесла она, наконец, когда я вдосталь налюбовалась ее спиной, и повернулась ко мне.

Я будто в зеркало погляделась — у нее было мое лицо, мои длинные золотистые волосы, стелющиеся по ветру, моя фигура, стройная и гибкая, но вовсе не хрупкая. Только глаза оказались чужими. У моря не бывает такого цвета — непроглядно-черного, непрозрачного, мертвого, — оно всегда изменчиво, и даже у штормовой темноты предостаточно оттенков.

Глаза феи были холоднее льда из умершего мира и чернее самой черной ночи. Обсидиан — и тот светлее.

— Да, пришла, — согласилась я, подходя ближе. Босые ноги стыли на мокром песке, а сердце замерзало в груди, но мне нужно было идти.

— Славно было играть с тобой, смелая русалка, — обронила фея. — Ты развлекла меня. Простые смертные давно мне наскучили, но ты…

Она едва заметно улыбнулась и повторила:

— Ты развлекла меня, а за это, пожалуй, я выполню одно твое желание.

Я открыла было рот, но она предостерегла:

— Не проси сохранить жизнь своему супругу и его родне. Тебя это вовсе не должно касаться — ты кровь от крови моря, ты пришла из него и уйдешь, чтобы стать морскою пеной. Оставь людям — человеческое, а мне… — она усмехнулась, показав мелкие острые зубы, — моё.

Воцарилась тишина, только ветер посвистывал в расставленных на просушку снастях и путал мне волосы.

— Хорошо, — сказала я. — Я знала, что мне не тягаться с тобою. Я всего лишь русалка, а ты… не знаю, что ты такое, но хорошо, что тебя интересуют лишь люди!

— А тебя будто нет? — шире улыбнулась она.

— Почти все юные русалки влюбляются в людей, — развела я руками, — и некоторым даже удается выйти на сушу, но… Земля слишком жестока. Я изведала это сполна. Должно быть, мне стоит благодарить все высшие силы, какие только существуют, за то, что я еще жива! Если мне удастся вернуться на дно морское, я до старости буду рассказывать малькам о том, как скверно на земле…

— Я все еще не услышала твоего желания, — оборвала фея. — Поторопись. После заката будет уже поздно.

— До него еще достаточно времени, — сказала я, обходя ее по широкой дуге, чтобы приблизиться к воде. — Скажи, что ты сделаешь с братьями? Ты так старалась извести их, что мне не уснуть спокойно, если я не узнаю, в чем тут дело!

— Все просто, славная русалка, — улыбнулась она. — Этой крови не место на земле. Только вот кровь эта слишком сильна, и просто так избавиться от нее не выходит… Не выходит даже у меня! Она противится всеми силами…

— Значит, это вовсе не ты обратила их в лебедей?

— Нет, это вышло случайно, — с досадой произнесла фея. — Все-таки одиннадцать человек королевской крови — это много, а уж когда они вместе… проще своротить голыми руками тот вон утес, чем уничтожить всех одновременно! Они так и выворачиваются, находят лазейку в каждом заклинании…

«Феи вовсе не так сильны, как говорится о них в легендах», — подумала я.

— Ты, сама того не ведая, оказала мне огромную услугу, когда вызвала из межвременья своего мужа и его братьев, — продолжала она. — Так, когда они не парят бестелесными духами там, куда нет хода никому, даже мне, с ними сладить куда проще… И теперь уж, — острые белые зубы сверкнули в улыбке, — я не стану тратить силы на волшбу и ждать, пока лебедей подведут крылья. Море примет их кровь… Их и прочих братьев… До заката еще далеко, но ты ведь позовешь их для меня, милая русалка? Тогда я не просто выполню твое желание, которое ты так и не загадала, я оставлю тебя в живых! Иначе зачем оно тебе, сама посуди?

— Но как мне их позвать? — удивилась я. — Я сама не понимаю, что у меня вышло с этими троими, а прочих я не знаю вовсе!

— Просто встань рядом с этими и зови, как в тот раз, на маяке, — велела фея, — а я уж заставлю их вспомнить…

— А потом ты отпустишь меня? — уточнила я. — Не обманешь?

— Ты мне не нужна, — сказала она. — Что с тебя взять? Горсть морской пены? Получишь свое желание, а потом отправляйся обратно в море и не появляйся больше! Но сперва сделай, как я говорю!

Я кивнула и подошла к Эрвину. Он даже не вздрогнул, когда я взяла его за руку, все так же смотрел в небеса, не мигая…

Распев — дело не быстрое. А уж особенный распев — тем более. Хорошо, если фея не знает разницы…

Море тяжело вздохнуло, будто там, у самого горизонта, пробуждался великан. Волна плеснула на песок.

— Вспоминайте! — приказала фея братьям, а я прикрыла глаза, чтобы провалиться в чужие воспоминания.

«Вам не шестнадцать лет! — Рослый молодой мужчина со шрамом на брови прохаживается взад-вперед. — Вы давно уже взрослые, а ведете себя хуже малолеток…»

«О, снова пошел воспитывать, — тяжело вздыхает Кристиан, а Вернер вторит: — Хватит уже, папочка, Михаэль нас достаточно пропесочил! Заказ мы выполнили, а если по пути заглянули… кое-куда, так что с того? Сам говоришь, мы давно уже взрослые!»

«Да я же беспокоюсь о вас, глупые… — серьезно говорит Андреас (а это он), кладет руки им на плечи и привлекает к себе. — Случись что с вами, как нам жить?»

«Ничего, нас и так более, чем достаточно, — бурчит Кристиан, а может, Вернер, и тоже обнимает старшего брата, неуклюже и крепко. — Брось, нам ничто не угрожало! Пока мы вдвоем, нас голыми руками не возьмешь!..»

Снова вспышка.

«Почему я должен смотреть за ними? — возмущается юноша, очень похожий на Эрвина, но с более резкими чертами лица. — Почему не могу отправиться с вами?»

«Это дело для взрослых, — серьезно говорит ему Герхард. — Вам рано еще… А ты, Дитрих, я знаю, уследишь за братьями, на тебя можно положиться. Эрвин что — уткнется в книжку, только его и видели, а вот Вальтер с Манфредом… Рассчитываю на тебя! И постарайтесь не разнести дом!»