– Я не верю твоим словам. И у нас не было выбора. Камень…

– Не вини камень в своих грехах! Здесь он был в безопасности, мы охраняли его! На Небесах в тысячу раз безопаснее, чем в мире людей. А ты подверг опасности всех нас…

– Нет, Империй.

В зал влетели две другие фигуры и зависли рядом с Империем, паря над куполом с широко распахнутыми крыльями.

Ауриэль и Итераэль.

– Может, Тираэль и выбрал не лучший способ для достижения своей цели, но он был прав, – заговорила Ауриэль, зависнув между Тираэлем и Империем. – Черный камень души медленно отравлял наш мир. Если бы это продолжалось и дальше, мы навсегда затерялись бы во тьме.

Империй вспыхнул от гнева.

– Это безумие, Ауриэль! Камень – ничто, когда Единое Зло заключено под стражу…

– Я не ведаю, как он действует, – перебила его Ауриэль. – Знаю лишь, что чувствовала и что видела. Скверна в Садах и в этом самом зале была настоящей. Нити, которые поначалу были слишком тонки, чтобы их заметили те, кто ослеплен собственной гордыней. Разве ты не чувствуешь? Порча уже отступает. – Она развернулась к Тираэлю. – Вероятно, лишь смертный был способен открыть мне глаза на это.

– Но люди должны понести наказание, – произнес Империй. – Наши собратья погибли. Воины света вернут камень сюда, где ему и место.

– Не вернут, – сказала Ауриэль, – потому что я приказала им отпустить нефалемов.

– Что ты сделала? – Империй выпрямился во весь рост, и на мгновение показалось, что сейчас он ударит Ауриэль. – Ты не имела права!

– Люди ушли, Империй. Ушли туда, где нам их не достать. Камень где-то там, в безопасности, и нам лучше не знать, где именно. Небеса вновь могут обрести покой. Не позволяй гордыне и гневу омрачить тот факт, что мы снова стали единым целым. Позволь нам проявить милосердие.

– Милосердие – признак слабости, – фыркнул Империй. – Ему нет места на войне.

– То же самое можно сказать и о любви, – сказала Ауриэль. – И о сострадании. Но нам стоит ценить их – как во время войны, так и после наступления мира. Это не слабость, а признак силы. – Она переместилась в центр Зала Совета. – Я призываю к экстренному голосованию Совета. Отдай Тираэля под суд, и пусть ему вынесут приговор в Круге Правосудия, или позволь ему остаться в Совете в качестве Аспекта Мудрости и посланника между ангелами и людьми.

– Ты… ты не можешь этого сделать!

– Уже сделала. – Ауриэль вскинула свой меч. – Я голосую за восстановление Тираэля в правах и его возвращение в Санктуарий. Это то место, где наш брат хочет быть, место, которому он принадлежит. Он может охранять камень, как и желал с самого начала. – Архангел Надежды обернулась к Тираэлю: – Мне бы хотелось, чтобы ты продолжил заседать в Совете, но, пожалуй, мы не оставили тебе выбора. Прости, что не слушала тебя, брат мой. Мне жаль, что ты избрал путь, ведущий прочь от единственного дома, который знал, но я считаю, это решать тебе. – Она развернулась обратно к Империю. – Твой голос?

– Я… – Империй боролся с собой, крылья щелкали позади него. – Он предстанет перед судом!

– Итераэль?

Несколько долгих мгновений последний член Ангирского совета парил в молчании. Казалось, он вообще не в силах говорить.

– Он больше не архангел, – наконец произнес Итераэль. – Однако он все еще член Совета. Тираэль действовал из лучших побуждений, пытаясь спасти оба мира. Его не станут судить за это здесь, в Небесах, но я надеюсь, он найдет ответы, которые ищет в другом месте. Отныне его судьба мне недоступна.

– Вы оба глупцы! – прогремел Империй, и его голос вызвал дождь из пыли и осколков хрусталя. Соларион накалился до предела, когда он вновь призвал копье, и Тираэль был уверен, что сейчас архангел пустит его в ход. – Вы решили уничтожить нас! Спутавшись с демоном, Инарий развратил святую сущность ангелов и навлек позор и тьму на всех нас. Человеческий род – чума! Черный камень души откроет Единому Злу дверь в Санктуарий, и врата Преисподней распахнутся, выпуская свою мерзость!

– Лучше рискнуть и спрятать его, – сказал Тираэль. – Если оставить его здесь, Небеса безнадежно погрязнут в скверне и провалятся во тьму.

– Смерть наших собратьев на твоей совести. – Империй опустился на землю перед Тираэлем, обвиняющим жестом направляя на него Соларион. – В конце концов, ты же заглядывал в Чалад’ар. Разве чаша не показывала тебе этого? Неужели ты так ничему и не научился?

Тираэль горько улыбнулся, в то время как его брат по оружию ожидал ответа. Значит, это не Империй нес ответственность за действия Балзаэля – во всяком случае, не за все. Но его отношение к Санктуарию было не изменить. Империй делил все на правильное и неправильное, на добро и зло. Никаких полумер, никаких полутонов.

На мгновение Тираэль задумался о том, что было бы, не сбрось он крылья и не стань смертным. Убедился бы он в конце концов в допустимости убеждений Империя? «Он по-прежнему мой брат». Но доверие Тираэля к нему было безвозвратно потеряно, и Империй больше никогда не увидит его прежним.

Возможно, после всего пережитого он был больше похож на человека, нежели на ангела.

– Я обращался к чаше, – ответил Тираэль. – Говорят, что в ней содержатся все эмоции всех разумных созданий, и это похоже на правду. Я понял, что значит быть человеком, даже если мне не суждено самому им стать. Но стать свидетелем сразу всех эмоций – значит отгородиться от них, и в конечном счете, ты перестаешь их воспринимать. То, что я нашел, было концом для милосердия, для любви и добродетели. Концом всех эмоций, а не их началом. Но Чалад’ар потерпела неудачу. Я решил остаться в мире людей, чтобы принять их склонность к добру и свету. Ты можешь считать, что их склонность к злу слишком сильна и рисковать нельзя, но я уверен, что мы должны пойти на это. Ибо без человечества всякая надежда будет потеряна и тьма в конце концов победит.

– Если ты отвернешься от меня, мы навсегда станем врагами, – сказал Империй. Его голос был тихим, но исходивший от архангела холод обжигал. – Пути назад не будет, Тираэль.

Тираэль обнаружил, что Чалад’ар все так же лежит перед ним на полу. Он поднял ее, почувствовав знакомую тяжесть и ее энергию. Но жажды заглянуть в ее глубины больше не было.

«Такая маленькая вещица таит в себе такую силу, – думал он. – Но теперь у нее нет надо мной власти. Больше нет».

Тираэль бросил чашу архангелу. Она прокатилась по полу и остановилась прямо перед Империем.

– Я смертный, и останусь таким навсегда. Человечество – это будущее для всех нас, независимо от того, признаешь ты это или нет.

А потом Тираэль развернулся и покинул Зал Совета, отправляясь навстречу новому и неизвестному.

Тираэль исчез.

Первой мыслью Джейкоба, когда они благополучно прошли через портал и, наконец, достигли древнего города нефалемов, стало то, что каждый из них оставил на Небесах часть себя. Это напоминало потерю конечности.