– Иди и возьми то, что тебе оставила бабушка, что бы это ни было. – И толкает меня к антресольному этажу. Остальным он говорит: – Возможно, если мы разделимся, то сможем одолеть их. Бегите!

Никому не надо повторять дважды. Калеб и Майлз бегут в сторону выхода, через который вывозили готовую продукцию, представляющего собой две большие маятниковые двери. Дэйзи и Куинн бегут в противоположном направлении, туда, где раньше располагался склад. У меня обрывается сердце, когда я осознаю нашу роковую ошибку. Мы так долго спорили, что дали дяде Арбору время разгадать подсказку и отыскать нас.

Лео поднимается по лестнице вслед за мной. Вся моя злость превращается в леденящий страх, когда я ступаю на верхнюю ступеньку и она с треском подламывается под ногой. Если бы не ладонь Лео на моей спине, я бы кубарем полетела вниз. Вцепившись в ржавые перила, я перешагиваю через провалившуюся ступеньку на пол антресольного этажа, также покрытый слоем долларов. Кабинет бабушки виден отсюда, его дверь слегка приоткрыта, как будто она ждет меня там, как тогда, когда я была маленькой и меня привозили сюда к ней.

Мы почти доходим до кабинета, когда один из охотников поднимается на антресольный этаж, держа в руках лопату, словно это бейсбольная бита.

– Я тебя защищу, – обещает Лео.

Я киваю, находя какое-никакое утешение в том, что мы разделились – именно благодаря этому остальные охотники остались на первом этаже.

Он сжимает зубы и поворачивается, подняв хоккейную клюшку, чтобы отбиться от охотника. Это дает мне возможность зайти в кабинет.

На стенах все еще висят эскизы старых моделей и фотографии, хорошо видные в свете луны, льющемся через большое окно на противоположной стене. Семейная фотография бабушки вместе с Петунией и Гиацинтой. Фотография бабушки с двумя мальчиками двух или трех лет – моим отцом и дядей Арбором. Я представить не могу, почему она решила оставить все это здесь, разве что время от времени она приходила сюда, чтобы предаться воспоминаниям.

Я стряхиваю с себя ностальгию и торопливо иду к письменному столу, стоящему в центре кабинета, – его близнец из розового дерева стоит в особняке. На его столешнице лежат две вещи.

Во-первых, ключ на тонкой серебряной цепочке, который я надеваю на шею.

И во-вторых, коробок спичек.

Сирена аварийной сигнализации продолжает выть. Будем надеяться, что это приведет сюда помощь.

Я хватаю спички, все еще не понимая, что мне с ними делать. Выбежав из кабинета, я морщусь от воя сирены. Внизу слышны крики. Мои глаза не сразу привыкают к сумраку, а когда это происходит, я уворачиваюсь.

– Лили, все кончено! – кричит дядя Арбор и опять пытается схватить меня.

– Вот как? – кричу я, заглушая вой, кричу пронзительно, охваченная паникой, когда он снова делает попытку схватить меня. Я едва-едва ухитряюсь увернуться, пятясь на нетвердых ногах. – Ты убьешь меня из-за этого? Убьешь всех нас?

– Никто никого не убьет. Это вовсе не нужно, – говорит он, но я понимаю, что моя роль – роль добычи. Я загнана в угол, и мне уже некуда отступать. – Отдай мне ключ.

Я хватаюсь за ключ.

– Бабушка уже дала тебе ключ.

Его смех невесел.

– Да, дала. Ключ, который никуда не ведет.

Я так и знала. Должно быть, он решил, что это ключ от особняка. Возможно, даже пытался открыть его. Но это пустышка для отвлечения внимания. Я понимаю это и еще крепче сжимаю ключ, который взяла в кабинете.

– Это ключ от особняка.

– И от всего остального, я в этом уверен. Он принадлежит мне.

– Мы можем поделить деньги. – Это приманка, чтобы выиграть время. – Их здесь более чем достаточно.

Он качает головой. Теперь, когда Дэйзи рассказала мне правду, я не могу не заметить холодный алчный блеск в его зеленых глазах.

– Я никогда не любил делиться.

И внезапно меня снова охватывает гнев. Гнев из-за того, что он довел моего отца до самоубийства. Из-за того, что он предал бабушку, после чего она не могла доверять ему, доверять нам. Гнев из-за собственной слепоты.

Он снова пытается схватить меня, но я вспоминаю приемы самообороны, которым научила меня Куинн. Я вцепляюсь в его запястье и с силой впечатываю локоть в его трахею. Он давится, задыхается и отшатывается. Это дает мне достаточно времени, чтобы быстро достать из коробка спичку и чиркнуть ею.

– Я читала те письма. – Мой голос дрожит, пока пламя все ближе подбирается к моим пальцам. – Я знаю, это ты убедил отца в том, что у него нет выхода. Что люди обличат его. Все это время я считала, что в его смерти виновата я, но это был ты. Это всегда был ты.

В его глазах отражается ужас.

– Лили, я… Ты должна понять. Я никогда не хотел, чтобы кто-нибудь пострадал. Но Олдер считал, что он может все исправить. Все решения, которые он принимал, были неверными. Это разрушило жизни стольких людей, включая нашу семью. Он заставлял жителей города нас ненавидеть. Люди хотели, чтобы его тут не было. Но он был моим братом. Я никогда не желал ему смерти. Я хотел, чтобы он просто уехал.

Его лицо искажается болью и чувством вины. И мне становится тошно. Ведь я не раз видела такие же чувства на собственном лице.

– Пожалуйста, – просит он. – Я никогда не собирался заходить так далеко. Но если ты не отдашь мне этот ключ, мы все потеряем. Наследство принадлежит мне. Оно нужно мне, чтобы разгрести ту кашу, которую заварил твой отец, потому что моя мать так этого и не сделала. – Он делает шаг ко мне. – Я думал, что ты похожа на меня. И понимаешь, что стоит на кону. Но ты точно такая же, как твой отец. Даже мертвым он не отпускает меня. – Его голос срывается. Раньше мне казалось, что смотреть на дядю Арбора – это все равно что смотреть на призрак моего отца. Теперь же я понимаю, что для него я – это часть отца, которая преследует его, подобно призраку.

Возможно, именно поэтому он выбрасывает вперед руку так быстро, что мне не удается увернуться, его пальцы обхватывают мое горло и сжимают его.

Я пытаюсь глотнуть воздуха, мои глаза наполняются слезами. Но он быстро убирает руку. Мою шею обжигает боль, я хватаюсь за нее – цепочка, на которой прежде висел рубиновый кулон, осталась на месте, но больше там ничего нет.

Он держит в руке ключ, который сорвал с моей шеи.

– Нет! – истошно кричу я и бросаюсь на него, но он отталкивает меня, и ногти