— Да, — спокойно согласился Джейми. — А теперь он принадлежит моей жене… Ну что, в путь?

Место, куда мы направлялись, находилось в некотором отдалении от деревни. Мы являли собой мрачноватый свадебный кортеж: жених с невестой, окруженные сопровождающими, словно двое арестантов, которых отправляют в тюрьму. Единственными произнесенными за дорогу словами были извинения Джейми по поводу его опоздания. Как он объяснил, причина заключалась в том, что трудно оказалось найти чистую рубашку и куртку подходящего для него размера.

— Я думаю, что это рубашка сына местного сквайра, — сказал он, щелкнув пальцем по кружевному жабо. — Прямо как у настоящего денди.

Мы оставили лошадей у подножия невысокого холма. Пешая тропинка вела наверх через заросли вереска.

Я услышала, как Дугал негромко спросил Руперта:

— Вы обо всем договорились?

— Да-а, — протянул тот, и в черной бороде сверкнули белые зубы. — Немножко трудно было уговорить падре, но мы показали ему особое разрешение.

Он хлопнул рукой по споррану, отозвавшемуся музыкальным звоном, и я догадалась, какого рода было это особое разрешение.

Сквозь изморось и туман проступили над кустами вереска очертания церкви. Не веря своим глазам, я смотрела на округленной формы крышу и необычные маленькие окошки со множеством мелких стекол, которые я видела в последний раз ясным солнечным утром в день моего венчания с Фрэнком.

— Нет! — закричала я. — Только не здесь! Я не могу!

— Ш-ш-ш, тихо. Не волнуйтесь, барышня, не волнуйтесь. Все будет в порядке.

Дугал положил мне на плечо свою огромную лапу, продолжая издавать успокаивающие чисто шотландские звуки, словно я была норовистой лошадью.

— Вполне естественно, что она немного нервничает, — объяснил он всем и твердой рукой направил меня на тропинку, подтолкнув пониже спины.

Туфли мои с чавкающим звуком погрузились в сырой толстый слой опавшей листвы.

Джейми и Дугал шли совсем рядом со мной, исключая всякую возможность бегства. Их укутанные пледами бесформенные фигуры нервировали меня, я чувствовала, что близка к истерике. Примерно двести лет «тому вперед» я венчалась в этой церкви, очаровавшей меня своей древней живописью. Теперь эта церковь была совсем новенькая, и очарование не коснулось ее стен. А я собиралась вступить в брак с двадцатитрехлетним шотландским католиком, за голову которого назначена премия…

Я повернулась к Джейми во внезапном приступе паники:

— Я не могу выйти за вас! Я даже не знаю вашего полного имени!

Он поглядел на меня сверху вниз и приподнял рыжеватую бровь.

— О, моя фамилия Фрэзер. Джеймс Александр Малькольм Маккензи Фрэзер, — произнес он медленно, официально, выделяя каждое слово.

В полном возбуждении я совершенно по-идиотски протянула ему руку и произнесла:

— Клэр Элизабет Бошан.

Джейми понял мой жест как просьбу о поддержке и крепко прижал мою руку локтем к своему боку. Плененная столь надежным способом, я зашлепала вверх по тропинке на свою свадьбу.

Руперт и Мурта ожидали нас в церкви, взяв под стражу духовное лицо — худого и длинного молодого священника с красным носом и выражением страха на лице, что при данных обстоятельствах было вполне объяснимо. Руперт лениво обстругивал ивовый прутик большим ножом; свои отделанные роговыми пластинками пистолеты он оставил при входе в церковь, и они там лежали рядом с крестильной купелью.

Остальные мужчины тоже разоружились, как и подобает в доме Бога, уложив орудия смерти весьма впечатляющей ощетинившейся грудой на задней церковной скамье. Только Джейми оставил при себе кинжал и меч — очевидно, так полагалось по церемониалу.

Мы преклонили колени перед деревянным алтарем, Мурта и Дугал заняли свои места как свидетели, и церемония началась.

За два столетия форма католического венчального обряда не изменилась, и слова, связывавшие меня с молодым чужеземцем, который стоял на коленях рядом со мной, были в большинстве своем те же, что связали меня с Фрэнком. Внутри себя я ощущала холодную пустоту. Слова, которые, запинаясь, произносил молодой священник, эхом отдавались в пустой раковине моего желудка.

Я автоматически поднялась на ноги, когда настало время давать обет, и застыла как зачарованная; пальцы, совершенно оледенелые, скрылись в сильной руке жениха. Его пальцы были такие же холодные, как мои, и я впервые за все это время подумала, что, невзирая на внешнюю сдержанность, он нервничает не меньше моего.

Я очень долго избегала смотреть на него, однако теперь подняла глаза и увидела, что он тоже смотрит на меня. Лицо у него было белое и ничего не выражало; он выглядел точно так же, как в то время, когда я перевязывала ему плечо. Я попыталась улыбнуться, но уголки губ предательски дрогнули. Джейми крепче сжал мою ладонь. Мне показалось, что мы оба стремимся поддержать друг друга: отведи глаза — и хлопнешься на пол. Как ни странно, то было успокаивающее чувство. Как бы там ни было, но нас двое.

— Я беру тебя, Клэр, себе в жены…

Голос у Джейми не дрожал, но рука — да. Я сжала пальцы крепче, они теперь тесно сплелись с пальцами Джейми.

— …любить, почитать и защищать… в радости и в горе…

Слова словно доносились откуда-то издалека. Кровь отлила от головы. Твердый корсаж был дьявольски тесен, и, хотя мне было холодно, пот ручьями струился по телу под тяжелым шелком платья. Я от души надеялась, что не упаду в обморок.

Высоко в стене, сбоку от алтарного придела, находилось небольшое окно с витражом, изображающим Иоанна Крестителя в медвежьей шкуре. Зеленоватые и голубые отсветы упали на рукав моего платья, напомнив о буфетном зале в гостинице, и я вдруг ощутила сильную жажду.

Настала моя очередь. К собственному негодованию, я заговорила, заикаясь:

— Я б-беру т-тебя, Джеймс…

Я выпрямила спину. Джейми справился со своей задачей неплохо, я должна постараться сделать это не хуже.

— Беречь и лелеять, с этого дня и дальше… — Голос мой окреп. — Пока смерть не разлучит нас.

Слова прозвучали в церкви с путающей законченностью. Настала полная тишина, замерло всякое движение. Потом священник попросил дать ему кольца.

Наступило замешательство; мне бросилось в глаза озабоченное лицо Мурты. Я едва успела осознать тот факт, что о кольцах забыли, когда Джейми на некоторое довольно продолжительное время отпустил мою руку и снял кольцо со своего пальца.

На левой руке я все еще носила кольцо Фрэнка. Пальцы правой казались в голубоватом отсвете витража холодными, бледными и застывшими, в то время как большой металлический обруч наделся на четвертый палец. Кольцо было мне велико и легко могло соскользнуть, если бы Джейми не согнул мои пальцы, а потом обхватил ладонью получившийся кулачок.

Еще какое-то бормотание священника, и Джейми наклонился поцеловать меня. Было ясно, что он в соответствии с обрядом собирается лишь слегка коснуться моих губ, но его губы оказались мягкими и теплыми, и я невольно подалась ему навстречу. Я смутно воспринимала поднявшийся шум, шотландские восторженные вопли и ободряющие восклицания зрителей, реально я не замечала ничего, кроме обволакивающей и согревающей силы. Прибежище.