Он снова смотрит на море.

– Это тяжкое бремя для такой молодой и неподготовленной девушки.

– Она сильнее, чем кажется, – быстро заверяю я, желая успокоить капитана. Или пытаясь убедить себя самого.

– Так и должно быть, если она хочет избежать той же участи, что и Юнь Лун.

– Что вы имеете в виду?

– Как ты думаешь, почему ей снятся все эти кошмары? – Я не нахожусь с ответом. – Похитительница Жизни идет по пути, разделяющему наш мир и царство душ, – объясняет капитан. – Каждая украденная ею жизнь – это душа, которая остается в чертоге нежити. Таком, как в водах Треугольника Дракона. Потерянные души не могут попасть ни в рай, ни в ад; но застревают в чистилище. Они следуют за ней повсюду и уже не отпустят.

Ужас когтями впивается в мое сердце. Сомневаясь, хочу ли я знать, все равно интересуюсь:

– Тело Юнь Луна и темный меч так и не были найдены. Но некоторые солдаты утверждали, что он покончил с собой прямо на поле боя. Это правда?

Капитан кладет руку мне на плечо.

– Боюсь, что да, – мрачным тоном говорит он. – Ходили слухи, что твой прадед в конечном счете сошел с ума. По всей видимости, он поддался духам и тьме.

Вечером я вхожу в каюту, поигрывая кинжалом, и сажусь у койки Ан. Она крепко спит. Длинные волосы рассыпались по плечам, темным пятном выделяясь на фоне голубой кофточки ее рукуна. Если раньше она была бледной, то теперь и вовсе стала похожей на привидение. Под глазами круги, щеки впали. Она выглядит так, будто вот-вот сломается.

Не девушка, а лишь ее тень.

В восточном крыле дворца есть сад, который очень любила матушка. В нем растет сливовое дерево. Она часто указывала мне на это дерево, удивляясь тому, как вопреки самой природе его розовато-белые цветы распускаются в самый разгар зимы. Ан напоминает мне это дерево, чьи хрупкие цветки в самое неподходящее время упрямо возрождаются к жизни.

Она что-то бормочет и ерзает под одеялом, между бровями у нее залегает складка. Неужели ей снится очередной кошмар? Вскоре мягкий шелест волн за бортом погружает меня в сон. Я ворочаюсь, только когда у меня соскальзывает нога.

Ан просыпается и холодно смотрит на меня, застыв в настороженной позе.

– Зачем ты пришел?

– Увидеться с тобой, – бормочу я, все еще находясь в полудреме. Это не то, что я собирался сказать.

– Ты наблюдал за тем, как я сплю? Зачем?

– Похоже, это ты наблюдала за мной.

Игнорируя мой ответ, Ан потягивается. Я беру со стола поднос с едой и подношу к ней. Она ковыряется в миске, не съев почти ни кусочка, потом откладывает палочки и прислоняется к стене, уставясь в пространство.

– Ты давно на себя в зеркало смотрела? Тебе нужно поесть, – говорю я.

– Прекрати ныть и не надо на меня злиться.

– Разве не ты злишься на меня?

– Сейчас меня куда больше беспокоит другое.

– Ты хочешь сказать, что прощаешь меня? – Ее губы кривятся в усмешке. – Ты уверена, что хочешь довести дело до конца?

Выражение ее лица меняется, и я тут же сожалею, что спросил.

– Беспокоишься о своей короне? – едко осведомляется Ан, прижимая к груди руку с похожими на когти пальцами. – Меч все еще взывает ко мне, так что тебе не о чем беспокоиться. Я найду его, и ты получишь свой проклятый трон.

Ее слова бьют меня наотмашь, словно пощечина. Ан права. Возможно, не долг перед родиной и не защита чести подтолкнули меня на этот путь, а эгоизм. Я всегда думаю только о мести. О себе.

По крайней мере, так было прежде.

Часть меня желает развернуть корабль и вернуть девушку на сушу. Спрятать ее где-нибудь в безопасном месте, подальше от священников и терзающих кошмаров, от всего.

– Я не думал ни о короне, ни о троне, – тихо признаюсь я. – Я беспокоился… о тебе.

Удивленно сверкнув глазами, она подтягивает колени к груди, стараясь сделаться как можно меньше.

– Тебе ведь тоже снятся кошмары, верно?

– Да.

– И как ты с ними справляешься?

– Говорю себе, что они ненастоящие, а раз так, значит, не могут причинить мне вреда. – Я достаю из кармана пузырек и показываю ей. Ан отшатывается. – Это снотворное. Мне его дали целительницы секты Лотоса.

Девушка отрицательно качает головой.

– Я не боюсь заснуть. Зато боюсь… что не смогу проснуться. – Я киваю и убираю пузырек. – Зачем тебе трон? – Ее вопрос эхом отдается у меня в голове. Ан полна надежды и внимательно всматривается в мое лицо, пытаясь найти что-то хорошее. – Не ради власти же?

– Разве я не кажусь тебе властолюбивым?

– Думаю, ты хочешь получить трон в качестве искупления. Мне кажется, ты чувствуешь ответственность за поступки своего прадеда и хочешь все исправить.

Я отвожу взгляд.

– Я хочу убить людей, которые убили моих родителей.

Она сжимает губы в тонкую линию.

– Сомневаюсь, что это принесет тебе покой, которого ты ищешь.

– Почему нет?

– Потому что я знаю, что чувствуют призраки, – просто поясняет она. – Я тут кое о чем подумала. Вероятно, тебе стоит простить себя за события прошлого и двигаться дальше.

«Ты должен найти способ жить… обрести покой».

Я ощущаю присутствие Шифу, успокаивающее, но и давящее тоже. Прислоняюсь к стене, а в голове крутятся его слова и слова Ан. Удастся ли мне отпустить прошлое? И жить простой жизнью?

Нет, не удастся.

Я не в силах отпустить, не могу повернуть назад, бросить свою семью и забыть о долге. Слишком много людей погибло бессмысленно.

Ан кладет голову на колени, и ее волосы рассыпаются, закрывая половину лица. Мне хочется убрать их, чтобы иметь возможность снова видеть ее. Ее всю, а не это нагромождение стен в человеческом обличье. Я отмечаю, какой хрупкой она выглядит. Как она устала. Но кроме всего прочего я вижу девушку из пустыни, сильную и свирепую.

Ан молчит так долго, что я воспринимаю это как сигнал уйти, поэтому шагаю к двери.

– Останься, – шепчет она одно-единственное слово.

Девушка устраивается под одеялом и указывает на место рядом с собой. Я смотрю на нее до тех пор, пока она не одаряет меня улыбкой и не опускает подбородок в коротком кивке. Оковы осторожности пытаются поработить меня, но я вырываюсь и присоединяюсь к Ан, ложусь поверх одеяла, оставляя между нашими телами некоторое расстояние. Она просто кладет голову мне на грудь, а руку – на живот, как будто защищая.