Опера, напротив, больше подходила тем, чей инстинкт полагал музыку явлением, подходящим для описания человеческих мотивов и действий на сцене. Как и ее симфоническая сестра, оперная композиция включала в себя возрожденные классицистические условности, такие как дуэты и ансамбли, которые более не разбивались на «номера», что стало известным как «сквозной» принцип.

XIX столетие по-прежнему противоречиво относилось к своему музыкальному прошлому, которое одновременно почиталось и заново воссоздавалось в викторианском обличье, подобно архитектурным фантазиям Гилберта Скотта, Виолле-ле-Дюка или же короля Людвига Баварского. В Лондоне «Мессию» Генделя исполняли пять тысяч музыкантов: Верди счел это «грандиозным надувательством»[636], а Диккенс отметил, что «люди, которые жалуются, что они не слышат сольные номера, вероятно, просто пожадничали заплатить за хорошие места»[637].

Как и во все иные времена, существовала и легкая музыка: в XIX столетии ее можно было услышать в мюзик-холлах и в Мулен-Руже, гостиных и оперетте. Лондон в особенности был полон звуков уличной музыки всех сортов, от криков мальчишек-носильщиков и цыган, продающих лаванду театральным скрипачам, до звуков зарабатывавших несколько грошей шотландских волынщиков и «мнимых абиссинцев» (как писал французский путешественник в 1850-х годах)[638]. Оперетты Гилберта и Салливана в Англии, Штрауса и Легара в Австрии и Оффенбаха во Франции были по большей части мелодичными и добродушными пародиями их более серьезных сородичей.

Ранний романтизм. Фрагмент из «Любопытства» Шуберта, шестой песни цикла «Прекрасная мельничиха», сочиненного ок. 1832 года. Поэт Вильгельм Мюллер описывает, как пылкий влюбленный общается с природой: два словечка, «да» и «нет», стали «всем миром для меня»; «Любви моей источник, / Ты нем сегодня стал!». Шуберт изображает его томление в соль мажоре (такты 41–42), потом соскальзывает в си мажор (такты 42–43) лишь затем, чтобы обратить мажор в минор (такт 45), – музыка здесь так же мучительно капризна, как и настроение далекой возлюбленной

11

Я, гений: Вебер, Бетховен, Шуберт и их Мир

Вебер

Мы вступаем в XIX век в компании человека странного вида, хромого и кашляющего, подлинного оригинала, оказавшего огромное влияние на историю романтизма и бывшего его ключевой фигурой, которому, в отличие от многих его современников, удалось прожить до 40 лет (но и только): Карла Марии фон Вебера.

Жизнь Вебера выглядит как плутовской роман о его времени. Рожденный в 1786 году, он был двоюродным братом жены Моцарта Констанции и ее поющих сестер. Его отец был нерадивым, но добродушным бывшим капельмейстером и странствующим актером, который наградил семью приставкой «фон», не принадлежа при этом к знати, а однажды появился в доме сына в Штутгарте с контрабасом, привязанным к крыше повозки, и стащил у него 800 гульденов. В юности Вебер учился у «старого пройдохи» аббата Фогеля в Вене, где он набрался техники, романтизма, народных мелодий и удовольствий вечерней таверны с гитарой и миловидными барышнями[639]. Далее он отправился в Бреслау, где учился оперному мастерству (а также скандалил со своими соперниками и завел интрижку с примадонной): все это моментально закончилось после того, как он по рассеянности выпил гравировальный раствор из винной бутылки (это поставило крест на его карьере певца и едва не стоило ему жизни); затем он служил при нескольких угасающих королевских дворах, в частности у Фридриха Вюртембергского (который был настолько толст, что для него в столе сделали полукруглое отверстие, чтобы он мог за него сесть). Ему предлагали дружбу, выпивку и идеи самые разные композиторы, в том числе Франц Данци и Готфрид Вебер (не родственник), а также певица, актриса (и его возлюбленная) Гретхен Ланг. Он наделал долгов и бегал от них по всей Европе. Когда его изгнали из Штутгарта, по слухам за воровство пары серебряных подсвечников, он отправился в Мангейм и Гейдельберг, в знаменитом университете которого устроил уличную серенаду со своими учениками, закончившуюся дракой, в которую пришлось вмешаться полиции. В Дармштадте он вернулся к своим урокам с Фогелем вместе с коллегами и друзьями Готфридом Вебером, Иоганном Гансбахером и богатым, не по годам развитым подростком Якобом Бером, впоследствии известным под именем Джакомо Мейербер. Фогель ранжировал своих учеников: «Готфрид знает больше всех, Мейер делает больше всех, Карл Мария имеет самые большие способности, а Иоганн чаще других достигает цели»[640]. Друзья бродили по стране, слушали народные песни, которые позже зазвучат в некоторых сочинениях Карла Марии, таких как «Приглашение на танец» 1819 года (если верить сыну композитора Максу Марии). В аббатстве Нойбург они с другом Александром фон Душем приобрели книгу историй о призраках и целую ночь рассуждали об оперных возможностях сюжета, который назывался «Вольный стрелок».

Во втором десятилетии века к нему пришел успех, он написал полуавтобиографический роман о композиторе по имени Феликс и сочинил оперу, в которой пела певица, актриса и мим по имени Каролина Брандт и чью премьеру пришлось отложить из-за того, что всю публику переманила дама на воздушном шаре (с Моцартом двумя десятилетиями ранее случилась такая же неприятность). В 1813 году Вебер был назначен директором оперного театра в Праге, неустанно трудился над тем, чтобы восстановить его былую славу, и переписывался с Гансбахером, обсуждая очарование двух барышень, одну из которых они называли «Фа Мажор», а другую «Ре Минор». Он посетил Вену, выучил чешский язык для того, чтобы подслушивать за своими ворчащими слугами, давал фортепианные рециталы, которые не имели успеха, серьезно заболел туберкулезом и съехался с актрисой, ее мужем и пятью ее детьми и жил с ними, пока она не сбежала от обоих с богатым банкиром. В 1814 году он втайне сошелся со своей Ре Минор, Каролиной. Он путешествовал, его слава и физические недомогания росли: в Мюнхен он попал в день битвы при Ватерлоо в июле 1815 года.

В 1816 году он оставил свои утомительные обязанности в Праге и, проведя некоторое время в Берлине, занял престижный пост королевского капельмейстера и директора оперы в Саксонии, в городе, где он будет жить до самой смерти, Дрездене. Музыкальная жизнь Дрездена, к несчастью, сделалась к этому времени весьма провинциальной, несравнимой с прежними славными днями К. Ф. Э. Баха и Фридриха Великого, однако здесь Карл Мария и Ре Минор поженились, завели оживленный музыкальный дом в приятном сельском пригороде вблизи своей любимой природы, где было множество гостей, детей и животных (в том числе и обезьяна, которую он привез после посещения датского короля). Талантливый подросток из Штутгарта Юлиус