Бенедикт стал его учеником и своего рода членом семьи (как в случае Гуммеля и Моцартов). В 1821 году в Берлине прошла премьера «Вольного стрелка». Не всем критикам понравилась новизна оркестровки, сказочный сюжет и сверхъестественные эффекты, и некоторые из них попытались устроить склоку с участием соперника Вебера, оперного композитора Спонтини. Однако «Вольный стрелок» пользовался невероятным успехом. К концу следующего года существовало не менее 30 разных его постановок, три из которых одновременно шли в Лондоне в 1824 году. Лоренцо да Понте поставил его в Нью-Йорке в 1825 году. Один английский дворянин был так утомлен этой популярностью, что нанимал только тех работников, которые были неспособны насвистеть ни одной арии из него.

Вебер так и не утратил своей юношеской тяги к странствиям. В поздние годы жизни он неоднократно посещал Лондон, где в конце концов и умер от туберкулеза в 1826 году. В 1844 году Вагнер, Мейербер и другие устроили перезахоронение его праха в Дрездене.

Альтер эго Вебера Феликс в незаконченном романе «Жизнь музыканта» отмечает романтическую связь природы и музыки с достойной Вордсворта ясностью:

Созерцание природы для меня то же, что и исполнение музыки… это может показаться странным, однако природа воздействует на меня во временном измерении… Если я отчетливо вижу что-либо в отдалении, то это зрелище всегда вызывает во мне музыкальный образ через симпатическую связь в моем воображении… [Однако] когда природа постепенно раскрывается перед моими глазами, один за другим в головокружительной череде следуют друг за другом траурные марши, рондо, furiosos[641] и пасторали[642].

Как и многие другие композиторы того времени, он много и глубоко писал о музыке и музыкантах. В качестве дирижера он требовал высоких стандартов и множества репетиций. Он экспериментировал с расположением инструментов в оркестре и одним из первых репетировал с секциями оркестра. Постановку оперы он начинал с текста, который читал вслух певцам на первой Leseprobe, или читке, оживляя своей манерой декламации характеры и создавая драму (поразительным отзвуком этого станут свойства двух других художников, чей метод и образ мыслей определялись театральными привычками, Вагнера и Диккенса). Он был прекрасным пианистом с большими руками и особенно длинными большими пальцами.

Он работал во множестве жанров. Его песни обаятельны, но не так серьезны, как шубертовские (хотя их отчасти связывает то, что поэт Вильгельм Мюллер посвятил свои сборники «Прекрасная мельничиха» и «Зимний путь», которые позже обессмертит своей музыкой Шуберт, «Карлу Марии фон Веберу, мастеру немецкой песни, в знак дружбы и восхищения»). Его музыка для фортепиано («странная смесь наивности, рыцарства и чистого озорства», согласно пианисту и писателю Альфреду Бренделю)[643] создала мир живописных романтических волшебных пьес: в своем «Приглашении к танцу», позже оркестрованном, – он буквально изобрел идею романтического концертного вальса, который будет заметным жанром на протяжении XIX века и позже. Он был пионером множества приемов фортепианной игры, таких как игра одной рукой двух разных артикуляций с тем, чтобы сделать явной мелодию, как это будет делать позже другой большерукий виртуоз, Сергей Рахманинов. В его концертах для фортепиано с оркестром, как и в бетховенских, отсутствуют импровизационные каденции, дающие возможность блеснуть виртуозам (хотя у них там и без этого достаточно поводов блеснуть). Подобно Брамсу и Моцарту он был влюблен в кларнет: в то время как его родственник Моцарт превратил его в сладкоголосую оперную героиню, а Брамс сделал задушевным контральто, Вебер обращался с ним как с балериной.

В каком-то смысле Вебер был классицистом в романтическом облачении. Эту двойственность лучше всего описал он сам: «[Я] могу объяснить свою музыку с логической и технической точек зрения и добиться в каждой пьесе определенного эффекта»[644]. Его влияние продолжалось долго: Малер делал оркестровки его музыки, Хиндемит сочинил вариации на его тему, Стравинский восхищался им, Дебюсси (который разделял его увлечение испанскими ритмами и восточным колоритом, хотя ни тот ни другой почти ничего не знали об Испании или Востоке) называл его «волшебником»[645]. Его непосредственными и сознательными последователями были Берлиоз и Вагнер. Если такого рода наследие делает его яркой, оригинальной, чрезвычайно влиятельной и в каком-то смысле переходной фигурой, – то это потому, что так оно и есть.

Бетховен

Вебер находил поздние сочинения своего старшего современника Бетховена одновременно «невероятно изобретательными» и «хаотичными»[646]. Он был в этом не одинок.

Людвиг ван Бетховен родился в декабре 1770 года в Бонне (хотя сам он полагал почти всю свою жизнь, что это произошло двумя годами позднее). Корни его семьи были в Нидерландах (отсюда «ван», а не немецкое «фон» – этимология его фамилии позволяет предполагать, что среди его предков были фермеры, выращивавшие свеклу). Его дед Людвиг был уважаемым и успешным придворным музыкантом, а позже и капельмейстером при курфюрсте в Бонне, одновременно торгуя вином. К несчастью, и его жена, и сын алкогольную составляющую его деятельности нашли более привлекательной, чем музыкальную: Иоганн Бетховен, придворный тенор, был гордым и жестоким пьяницей; его жена была ласковой женщиной, но не способна была справляться с темпераментом мужа. Музыка и домашние неурядицы стали частью истории жизни Бетховена с самого начала.

Его музыкальное образование было обширным, но беспорядочным. Отец представлял его в моцартовском духе на придворных концертах как «малыша шести лет» (тогда как ему было уже семь); его «учило» несколько монахов (одному из которых, по его мнению, «следовало оставаться в монастыре и перебирать четки»)[647]. В 1779 году талантливый органист Кристиан Готлоб Нефе систематически учил его контрапункту, цифрованному басу и музыке Баха. В 1783 году Magazin der Musik[648] Карла Фридриха Крамера хвалил ученика Нефе «Луи ван Бетховена… восьмилетнего мальчика весьма многообещающего таланта[649] (на самом деле ему было девять) и упоминал первое опубликованное сочинение «юного гения», вариации для фортепиано[650]. Когда ему было 16 лет, его выгнали с церковной службы во время Страстной недели за «неподобающие фортепианные гармонии» (его также «учтиво пожурил» курфюрст Макс Франц)[651]. В этом же возрасте он ненадолго посетил Вену, где единственный раз в жизни встретился с Моцартом (о деталях этой встречи нам известно мало), но вскоре вынужден был вернуться из-за известия о болезни матери.

Мария Магдалена Бетховен умерла в июле 1787 года. Отец Бетховена стал вести еще более беспутную жизнь. В ноябре 1789 года в возрасте 18 лет Бетховен фактически стал главой семьи. Когда Иоганн наконец умер в декабре 1792 года, курфюрст написал, что «виноторговля понесла утрату»[652].

В