– Ты же сейчас снова обваришься! Куда ты руки суешь? Да не крути больше, ты что, не слышишь, стекло хрустит?! Сейчас банка лопнет! Вытри стол! Смотри, какие лужи развел. Волос мне в рассол натрусишь. Что ты тут натворил? Хочешь, чтобы взорвалось?

Изнурительная летняя каторга казалась теперь самым счастливым времечком, какое только можно придумать. Все познается в сравнении.

Осмотрев полки, Вась-Вась выбрал банку домашней тушенки в коричневом желеобразном студне, вишневый компот и абрикосовое варенье с белыми косточками. Сложив провизию в металлическую сетку-сумку, какую ныне и днем с огнем не найдешь, он взялся набирать картошку. Картофель был прошлогодним и весь пророс корешками, напоминающими высушенные щупальца кальмара.

«Плохо, поистине, – констатировал Вась-Вась, трогая «щупальца» пальцами, – вялая совсем. Еще месяц, и пропадет».

Он запер гараж, не зная, что у него нет в запасе этого месяца, и значит, беспокоиться по пустякам нечего. Нагрузившись, как вьючный мул, и сожалея, что природа снабдила человека только одной парой рук вместо четырех, как у осьминога, Бонасюк медленно побрел к подъезду. Уже поднимаясь на крыльцо, он поднял голову и обомлел, потому как во всех трех окнах его квартиры задорно горел свет. Вася отчетливо помнил, как перед уходом обесточил все и вся. Тут никаких сомнений не было. Значит, лампы кто-то включил.

– Кристя, – всхлипнул Вась-Вась, только чудом не выронив сумки.

Ему так хотелось, чтобы сказка хоть разок сделалась былью, что он легко выдал желаемое за действительное.

– Кристя. Кристичка!

Василий Васильевич шагнул в парадное. Вот тут-то все и началось.

– Стоять, пидер! – рявкнул кто-то невидимый, хватая Бонасюка за горло. Вася вскрикнул от неожиданности, выронив авоську с картошкой. Выпущенные на свободу клубни покатились в разные стороны, как теннисные мячики из корзины.

– Ой! Кто это?! – завизжал Вась-Вась перед тем, как что-то тяжелое и твердое с размаху врезалось в ухо.

* * *

Когда Вась-Вась, постанывая, добрался к двери своей квартиры, сердце колотилось о ребра, желудок пульсировал, а конечности дрожали.

«Ох, и отмудохали меня, сволочи…», – всхлипывал он, размазывая по лицу капающую из носа кровь. Пока его истязали в парадном, он полностью утратил чувство реальности и даже отдаленно не представлял, который сейчас час. Васе казалось, что экзекуция длилась вечность, и тут он здорово заблуждался. Планшетов с приятелем, которого звали Серым, справились с задачей в считанные минуты. Едва клиент шагнул в темень парадного, Серый заступил дорогу, а Планшетов рявкнул в ухо:

– Стоять, пидер!

Вася выронил авоську с картошкой. Это послужило своеобразным сигналом – нападающие словно с цепи сорвались. Серый врезал Бонасюку по уху, отправив в неглубокий нокаут. В ладони была свинчатка. Планшетов выбил сетку с консервацией, которую Вась-Вась в любом случае обронил бы. Банки дружно лопнули.

– Тише, ты, б-дь! – вызверился Серый. – Хочешь, чтобы соседи набежали.

– Х… кто выбежит! – отозвался Планшетов, пиная Бонасюка в живот. – Не те времена, чувачок.

Что же, перевелись нынче герои. Их так долго и планомерно выводили, что и удивляться нечему, и пенять не на кого. Герои вымерли, как большерогие олени в ледниковый период. Криками «Убивают!» героев из небытия не вызовешь, а соседи только задернут шторы и опустят засовы на дверях.

Под градом ударов Вась-Вась повалился на колени, и бандиты принялись лупить его не прицельно, но сильно и по чему попало. Военные называют нечто подобное стрельбой по площадям, и она эффективна, если не жалеть снарядов. Василий Васильевич забился в угол, дергаясь при каждом попадании и стараясь прикрыть хотя бы голову. Но рук у человека только две, а уязвимых мест великое множество. Звать на помощь Вась-Вась не пытался. Он где-то когда-то слыхал, что в подобных ситуациях рекомендуется кричать «Пожар!», громко и много раз. Видимо, методиста, составлявшего то замечательное пособие в благостной кабинетной тиши, либо вовсе не били, либо били, но в шутку и по товарищески. После добрых трех десятков ударов Вась-Вась без признаков жизни вытянулся на полу. Серый сплюнул сверху:

– И на грудь насрать, чтобы морем пахло. Хоть согрелись немного. А то я уже ждать запарился.

– Последнее предупреждение, чувачок. Потом убьем.

И, оба бандита выскользнули из парадного.

* * *

Толком не помня как, Вася приполз ко входной двери. Оставалось найти ключи. Вася ощупал карманы деревянными пальцами, и был момент, когда его захлестнуло ужасающее предположение, что они выпали на первом этаже. Когда его били. В конце концов связка обнаружилась в нагрудном кармане пальто. Вынимая ключи, Вась-Вась подумал: «Чудо, поистине, еще, что они мне ребра этими ключами не проломили… Хотя, по честному еще не известно. Грудь то болит, не дыхнешь».

Попасть в замочную скважину оказалось не так то просто, руки не слушались, связка раз за разом падала, гремя о бетонный пол лестничной площадки звонко, как бубен. Бонасюк буквально сходил с ума, мечтая сейчас только о том, чтобы отгородиться от темного парадного надежной стальной бронедверью. Небеса смилостивились, и замки подались.

В коридоре горел свет, лампа светила и на кухне. Дверь в гостиную была распахнута. В комнате никого не было, но большущая пяти рожковая люстра, приобретенная Кристиной на рынке «Юность» беспардонно сверкала под потолком, пережигая вхолостую целую кучу электроэнергии. Такое наплевательское отношение к вопросам сбережения ресурсов, будь-то вода, газ или электричество, в точности соответствовало замашкам Кристины. Но, если прежде Вася корил жену за халатность, то сейчас был готов расцеловать.

– Кристичка?! – воскликнул Вась-Вась, но никто не отозвался на зов. – Кристя?! – повторил Бонасюк, и заплакал.

Вася без сил опустился на пол. Из-под двери в спальню пробивалась тонкая полоса света. И еще какие-то звуки, которые он принял за телепрограмму. Однако, стоило ему навострить уши, как он узнал голос жены. Более того, Васе даже померещилось, что Кристина постанывает, причем, не похоже, что от боли. И тут страшная догадка раскаленной иглой пронзила все существо Василия Васильевича, и он вскинул руки, как бы пытаясь опять защититься от удара. Но, бывают удары, которым не противопоставишь блок.

«Там в спальне Кристина и Бандура. – С оглушающей ясностью понял Вась-Вась. – Одно поистине, к одному. Те двое, в парадном, оприходовали, а теперь настоящий разговор пойдет… По душам… Про квартиру, машину, и, что он там еще хочет?»

«Они делают ЭТО на нашей кровати. Чтобы я понял. Чтобы наконец убрался, как они говорят».

«Вот тебе, поистине, и вернулась, Кристичка…»

«Беги! Беги!»

Василий Васильевич в панике попятился, и неловко сплел ноги. В правой голени словно спица торчала, это был привет от Планшетова. Бонасюк потерял равновесие и рухнул, сильно ударившись надбровьем о плинтус. Через посыпавшиеся из глаз искры он увидел, как дверь в спальню распахнулась, выпустив одетые в черные дырявые носки ноги.