– От судьбы не уйдешь, – глубокомысленно изрекла разобиженная Валентина и язвительно добавила: – Чего обещает? Ты к нему или он к тебе?

– Так быстро дела не делаются. – В голосе Марты появилась какая-то странная интонация. – Тут уж как бог даст…

– Ну-ну, – только и нашлась, что сказать, Валентина и повесила трубку.

«Обиделась». – Опасения Марты Петровны подтвердились, но от этого жизнь не утратила своей прелести, ведь именно сегодня Марта Саушкина была приглашена в театр мужчиной с благозвучной фамилией Вильский и с не менее благозвучным именем Евгений.

– Обожаю классику, – закатила она глаза и, словно непреднамеренно, прижалась к плечу Евгения Николаевича.

– Странно, – хмыкнул Вильский, но в сторону не отодвинулся: прикосновения этой бойкой рыжеволосой женщины были ему приятны.

– Почему странно? – Марта Петровна жеманно вытянула губы, отчего ее выдающиеся вперед скулы стали еще скульптурнее.

«Какая лепка лица!» – поразился Евгений Николаевич и забыл ответить на вопрос.

– Евгений, – коснулась его руки Марта. – Вы мне не ответили.

– А? – встрепенулся Вильский и протянул спутнице программку. – Хотите посмотреть?

– Не хочу, – оттолкнула глянцевую бумагу Марта Петровна. – Мне неважно, какой состав играет.

– А что вам важно? – одним углом рта улыбнулся Евгений Николаевич и смело посмотрел в маленькие, очерченные толстой черной линией глаза Марты Саушкиной.

– Хотите честно? – не глядя на Вильского, хрипло спросила Марта.

– Хочу…

– Мне важно, что сейчас я сижу рядом с импозантным человеком. И этот человек мне нравится. И я бы хотела иметь с этим человеком отношения, и отнюдь не дружеские. И мне не стыдно говорить об этом, потому что мне пятьдесят пять лет, я несколько раз была замужем, верю в судьбу и хочу быть счастливой.

Евгений Николаевич от этих слов тут же потерял нить происходящего на сцене и, вжавшись в обитое бархатом кресло, почувствовал, что женщина, сидящая рядом, украла у него мысли и облекла их в самые правильные слова.

– Осуждаете? – Марта повернулась к Вильскому вполоборота и искоса посмотрела на него.

– Нет. – Евгений Николаевич собирался с духом. – Удивляюсь.

– Чему? – прошептала Марта Петровна, и на нее зашикали соседи по ряду.

– Давайте уйдем, – предложил Вильский и протянул Марте руку.

– Давайте, – мгновенно согласилась Марта Саушкина и потащила Евгения Николаевича за собой.

В тот вечер они практически ничего больше не говорили. Истосковавшийся по женской ласке Вильский курил на шелковых простынях Марты Петровны и вполуха слушал ее нежный щебет.

– Может, на ты? – хрипло предложил Евгений Николаевич и окинул взглядом округлые и не по возрасту упругие формы лежавшей рядом женщины.

– А стоит? – Марта явно была не такой простой, какой показалась на первый взгляд.

– В смысле?

– В прямом, – прищурилась она и облизнула губы. – Завтра вы все взвесите и решите, что в вашей жизни произошло еще одно забавное приключение.

Вильский поморщился.

– Я не по этой части. У меня, если что и случается, то всерьез и надолго. Как хроническая болезнь.

– А потом происходит чудо, и вы исцеляетесь, – иронично откомментировала Марта.

– Ну… можно и так сказать.

– Тогда тем более, – она приподнялась на локте, и с ее круглого, покрытого веснушками плеча соскользнула шелковая розовая бретелька. – Завтра вы придете в себя и исцелитесь.

– А до завтра у меня есть еще один шанс? – глухо проговорил Вильский и потянулся к Марте.

– Не думаю, что надо спешить, – без всякого кокетства произнесла Марта Петровна и повернулась к своему партнеру спиной. Евгению Николаевичу не было видно – она улыбалась.

То, что ему отказали, да еще и в столь щекотливой ситуации, задело Вильского за живое: он поднялся с кровати, медленно натянул на себя брюки, попутно отметив, что те стали значительно свободнее в талии, и объявил, что едет домой.

– Спасибо вам, Евгений Николаевич, – томно промурлыкала Марта и улеглась, закинув руки за голову.

– За что? – Вильский аккуратно застегнул запонки на рубашке.

– За все. Мне было очень приятно с вами. Я даже по-своему удивлена…

– Чем?

– Обычно мужчины в вашем возрасте не такое не способны. Очень неожиданно…

Евгений Николаевич покраснел, но не от стыда, а от удовольствия.

– Мне кажется это абсолютно нормальным, – явно переоценивая собственные силы, ответил Вильский.

– Я так не думаю… – со знанием дела протянула Марта и кокетливо поправила сползшую бретельку. – Можно я не буду вас провожать? – зевнула она, всем своим видом демонстрируя особую женскую утомленность. – Позвоните, как доберетесь до дома.

– Я позвоню вам завтра, – пообещал Евгений Николаевич и, поправив галстук, нагнулся над Мартой, чтобы поцеловать ей руку.

В ответ мадам Саушкина изобразила нечто напоминающее смущение и зарылась лицом в подушку.

– Спокойной ночи, – попрощался с ней Вильский и покинул гостеприимный дом известной верейской тамады. Впервые за несколько месяцев он пребывал в почти забытом состоянии полета, когда все кажется по плечу. Захлопнув за собой дверь, Евгений Николаевич даже попытался сбежать вниз по лестнице, но споткнулся уже на третьей ступеньке, потому что ноги не слушались, а колени не гнулись.

«Попалась птичка в клетку», – улыбнулась Марта и, легко соскочив с кровати, подбежала к задрапированному розовым тюлем окну. Женская интуиция безошибочно подсказала ей, что сейчас она увидит Вильского, рассматривающего светящиеся окна. Марта Петровна смело отдернула занавес, помахала ему рукой и жестом показала, что ждет звонка.

– Я позвоню, – прошептал себе под нос Евгений Николаевич и исчез в темноте.

«Конечно, позвонишь», – мысленно подтвердила Марта, и с нее разом слетела вся наигранная бодрость: сгорбившись, она села на кровать, достала из тумбочки лосьон и, смочив ватный диск, начала медленно смывать с себя косметику.

Пока Марта Петровна раздумывала о том, что красота требует жертв, на минуту в ее сознание закралась мысль, что «на чужом несчастье счастья не построишь». Но вера в любовь заставила ее встрепенуться и отогнать ненужные сомнения: «Каждый сам кузнец своего счастья. В конце концов, я мужика из семьи не уводила. Да и не по зубам он Валюхе. Все равно бы ничего не вышло».

Впрочем, о бедной Валентине, невольно устроившей судьбу влюбленных, и она, и Вильский вспоминали с особой благодарностью. «Если бы не ты!» – не уставала говорить «спасибо» Марта и грозилась сделать двухметровую бабищу подружкой невесты у себя на свадьбе. «Подожди пока, – язвила ее злопамятная Валя, – вдруг не женится?» «Женится! – самонадеянно восклицала Марта и балагурила: – Куда он денется – влюбится и женится».