Лимбе не умирают. Бессмертные души можно ослабить, но заставить их перестать существовать — не под силу никому. По крайней мере — так считается.

Я не получаю никакого вербального ответа. Джо просто кивает, правильно, мол, и лишь минуту спустя до меня доходит, к чему он меня подвел.

— Она угасла? Совсем? Стала одной из трех?

— Тех пары клочков нитей, что мы смогли собрать после — ей не хватило, чтобы разгореться, — потерянный голос Джо заставляет мурашки носиться по моей коже табунами, — а когда мы его схватили — он смеялся. Смотрел на меня — и смеялся. Сказал только одно, что вот так я её у него точно не отниму…

О-хо-хо… И даже непонятно, что на это скажешь.

— Джо… Я соболезную, — неловко покашливаю я, ощущая себя каким-то фашистом. Вот надо же было настолько глубоко влезть другу в душу…

— Пустое, — Джо покачивает головой, но улыбка на его лице все-таки выдает, что он мне благодарен, — мы с тобой не можем заставить её душу засиять вновь. Я не за этим тебе рассказываю все это, чтобы вызвать жалость или что-то в этом духе.

— Ты хочешь сказать, что Генри может… Со мной… Из-за… — мне не хватает решимости проговорить это вслух. Горько. Неприятно.

— Он — демон… — тихо откликается Джо, — он чует эмоции. И мои — тоже. С того самого дня, когда ты его освободила. Это Артур привык прятать свой запах абсолютно всегда, я же тогда был очень встревожен твоим вызовом, и что-то он мог зацепить…

— Что-то?

— Рози, — Джо впервые за этот долгий разговор уставляется на меня в упор, — он чует, что я тебя хочу. Ты это хотела услышать?

— Нет, пожалуй, — как в первый раз, когда до меня начали ходить звоночки того, как именно ко мне относится тот, кого я считаю своим лучшим другом — мне резко начинает хотеться сбежать. Слишком откровенно, однако.

— Уже услышала, — Джо разводит руками, — извини, я мог бы сказать более возвышенно, в конце концов, мои чувства одним только желанием не описываются, но чует Хартман именно так. И уже поздно что-то менять, он это знает. Так вот, перед распятием он опустошил душу дорогой мне девушки, из нас двоих выбравшей меня. Его банда охотилась на меня много лет после его поимки — он явно замотивировал их мстить мне до победного. Я не должен опасаться, что и тебя он водит за нос, чтобы досадить мне?

От взгляда Джо я ухожу к окну. Наступает моя очередь потерянно таращиться в небеса.

Увы — не так уж все это лишено логики, как мне бы хотелось…

Холодно. Очень холодно все это!

Да, не имеет значения для меня как поручителя этого демона, но для меня как Агаты Виндроуз, увлеченной этим рыжим несносным типом — значение есть. И мне как-то больновато…

Хотя, чего я хотела? В наших условиях заявление, что он, так и быть, ограничится только мной — это тот мой максимум, на который я могу рассчитывать от исчадия ада. Кто мне обещал романтику и любовь до гроба? Не было таких!

— Рози, прости, — Джо подходит ко мне со спины, будто хочет обнять, но прикоснуться не смеет — ощущает, что я сейчас к этому совсем не готова, — я не хотел тебя ранить. Правда. Я просто… Боюсь потерять еще и тебя. Боюсь, что ты станешь четвертой…

А я впиваюсь ногтями в собственные предплечья, пытаясь сопротивляться этой ледяной горечи. Я понимаю. Я все понимаю. И спасибо, Джо, что сказал мне об этом, потому что информацию такого рода действительно лучше знать с самого начала. Но…

Нет, нереально так дальше.

И я разворачиваюсь, проскальзываю мимо Джо и подхожу к шкафу, чтобы вытащить из него свежий комплект униформы. Доспех. Неудобный, но такой необходимый мне сейчас доспех…

— Рози…

— Нам пора, Джо, — сухо подвожу черту я, — ты ведь сказал, что остальные ждут меня? Это значит, что я могу прийти сейчас, и мы разрешим все вопросы.

— Ты уверена, что готова? — тихо спрашивает Джо. — Может, тебе стоит все-таки дать себе перерыв?

— Мне не нужен перерыв, — я торопливо расчесываюсь, затягивая волосы резинкой в конский хвост на затылке, — мне нужна правда. Ответы на мои вопросы. И пусть их даст тот, кто не сможет мне соврать так, чтобы я не узнала.

В конце концов — я имею на это право!

21. Небесный Трибунал

В дверь "номера" Генриха вежливо стучат, и демон этому ядовито улыбается.

Святоши в своем репертуаре со своей демонстративной готовностью к компромиссу. Будто еще вчера и не жарили его своими молниями. Оно и понятно, что какое оружие им дано Небесами, тем и пользуются, только это все равно смешно.

— Хартман, я надеюсь, ты там одетый, а то я собираюсь зайти, — вякает из-за двери Анджела Свон, а Генрих только принюхивается.

— Энджи, не скромничай, надеешься ты на кое-что обратное, — произносит он достаточно громко, чтобы Анджела, услышав, раздраженно пнула дверь ногой. Впрочем, дверь заперта с обеих сторон, дальше этого выражения эмоций у Анджелы не заходит.

Генрих игнорирует сложенную стопочкой лимбийскую униформу, принесенную вчера девчонкой на побегушках у Миллера. Одевается в то, что добыл в смертном мире. Минутка малодушия, одолевшая его вчера, закончилась. Теперь он готов доставать Триумвират столько, сколько потребуется, чтобы они вынесли нужный ему вердикт.

— Хартман, ты скоро там? — снова подает голос из-за двери Анджела. Для пущего эффекта Генрих выжидает еще пять минут, чтобы промариновать серафиму получше, и только потом отпирает дверь со своей стороны. Лязгает внешний замок — вроде бы простая формальность. По крайней мере, у этой двери оставили на ночь дежурить Катона, который если что должен был выступить для Генриха сопровождающим.

И была мысль воспользоваться этим, достать еще и его, но, насколько Генрих помнил Катона — тот и так в достаточной мере не любил демонов высшего уровня. А тратить последнюю свою ночь не на распятии на что-то кроме сна Генрих нашел слишком расточительным.

К зданию суда Генриха ведут под конвоем. Это опять становится смешно.

Два архангела на конвой? Для Генриха Хартмана? Это настолько возмутительно, что даже можно оскорбиться. Он вчера прекрасно развлекался за счет четверых, и не имей он намеренья сдаться