— Липа, любимая, давай войдём в квартиру, и поговорим об этом там. А желательно на следующей неделе.

— Почему на следующей неделе?

— Хотелось бы с женой дома побыть. И не думать о её начальниках.

— Рома, ты опять о своём!

— Я не о своём. Я о твоём. Пойдём уже в квартиру.

— Ты коробку с альбомами и посудой оставишь?

— Да, ещё раз спущусь.

В подъезде мы столкнулись с уже знакомой мне старушкой. Та на нас подозрительно посмотрела, вздёрнула нос и намеревалась пройти мимо. Но я с ней поздоровалась, и женщина притормозила и снова на нас посмотрела, испытывающе.

— Вас не было дома, — начала она хорошо поставленным голосом, — мы собирали деньги на ремонт чердака. Непременно сдайте деньги, молодые люди! Любовь Михайловне в сороковую квартиру.

Ромка вызвал лифт, и отвернулся, но я заметила, что глаза закатил. А я соседке вежливо улыбнулась и заверила ту:

— Обязательно сдадим. Сегодня же.

— Две тысячи рублей.

— Хорошо.

Ромка посмеивался себе под нос, а когда старушка вышла из подъезда, на меня посмотрел.

— Ты идеальная соседка.

— Деньги приготовь, сосед, — сказала я ему и вошла в лифт.

В квартире меня ожидал сюрприз. Точнее, в спальне. В других комнатах всё без изменений, кроме лёгкого беспорядка, похожего на творческий, который Роман Евгеньевич охарактеризовал, как «метания души». От его метания в гостиной остались грязные чашки на журнальном столике, и пара футболок на кресле. А вот в спальне… в спальне больше не было круглой кровати.

— Она ведь тебе не нравилась, — пожал Рома плечами, стоя за моей спиной и ожидая моей реакции. — Если честно, мне тоже.

Добротная деревянная кровать, с резной спинкой и столбиками, на самом деле, смотрелась, куда привлекательнее и привычнее. И была новой, без прошлого. С такой кроватью, и правда, можно начинать новую жизнь. В общем, я была довольна, очень довольна, но Роме лишь улыбнулась, и то, смотреть при этом стараясь в сторону. Чтобы он особо собой не загордился.

И гардеробная оказалась полупустой, все вещи Лады пропали.

— Выбросил? — всерьёз ахнула я, припомнив количество платьев и шубы.

Рома нос потёр.

— В гараж отнёс, — признался он. — Могу родителям её отправить. Как ты думаешь?

— Думаю, что они сильно удивятся и забеспокоятся. Пока не стоит.

Рома обнял меня, навалился, как медведь, потом поцеловал в лоб.

— Липа, мы с тобой заживём теперь!..

Я руками на него замахала.

— Перестань, спугнёшь.

— Кого?

— Удачу.

— Вот ещё.

— А что, вдруг мы характерами не сойдёмся?

Роман Евгеньевич хохотнул.

— Чем? — Погладил меня по голове. — У меня характер — сахар. — Я только усмехнулась, слушая, как он себя хвалит. А когда он продолжил: — А у женщины характера вообще быть не должно, и тогда в семье всегда будет мир и покой, — я сурово сдвинула брови.

— Рома, ты домашний тиран.

— Ничего подобного. Меня так отец и дед учили. А они, кстати, в браке очень долго. Бабушка с дедом пятьдесят пять лет женаты. Так что, бери пример. Хочешь машину на новый год?

— Не хочу, — в тон ему ответила я. — Я не люблю водить.

— И это замечательно, — обрадовался он.

Я печально кивнула, глядя ему вслед. Ромка чемоданы в гардеробную понёс, а я пробормотала себе под нос, заканчивая его мысль:

— Будешь сидеть дома.

Рома услышал и засмеялся.

— Я так не сказал. Просто у тебя будет водитель.

— Надсмотрщик?

— Водитель, — поправил он меня. — Не ходить же тебе пешком? — вроде бы подивился он и улыбнулся, выражая степень своей искренней заботы обо мне.

Вот так началась моя семейная жизнь.

Странно было думать, что жизнь началась именно семейная. Я никогда не была замужем, даже не жила до этого ни с одним мужчиной, видимо, Бог отводил. Отводил, отводил, а потом решил выдать мне за все предыдущие годы счастья и покоя по полной. Потому что с Романом Евгеньевичем нельзя было быть просто счастливой, ты ощущала счастье всецело, и порой начинало казаться, что ты подобного не заслуживаешь. Вот так остановить бы жизненный круговорот и поинтересоваться: за что?! Правда, главное, выбрать в этот момент нужную интонацию, а то тебя могут неправильно понять. А я и сама себя иногда неправильно понимала.

— Так как мне себя вести? — спросила я Рому на следующее утро.

Вечер вчерашнего дня мы провели вдвоём, в тишине нашего общего дома, распаковывали вещи, расставляли их по местам и разговаривали. Но разговаривали, в основном, о чём-то незначащем, я, наконец, расслабилась, и даже смеяться начала. Легко и привычно. Чему, правда, поспособствовала бутылка красного вина, которую Рома, как оказалось, хранил для особого случая. Вчера был поистине особый случай, день и вечер, и мы с Романом Евгеньевичем важное событие в наших жизнях отметили. Я часто подходила к окну, смотрела на незнакомую улицу, привыкая к новому виду, к новому городу. Никогда не думала, что буду жить в Нижнем Новгороде, хотя в моём паспорте он обозначен, как место рождения. А за двадцать семь лет я выбиралась сюда всего несколько раз, как правило, на однодневные экскурсии. И вот я здесь, как полноправный горожанин.

Вечером мы говорили, в основном, о прошлом, немного о будущем, а вот о дне настоящем я задумалась лишь утром. Кормила Рому завтраком, дождавшись службу доставки продуктов. И сейчас любимый ел гренки, а я стояла у окна и пила кофе. А после моего вопроса повисло недолгое молчание, Рома обдумывал. В конце концов, сказал:

— Осторожно. Пусть думают, что ты решила стать идеальной женой.

Я даже рассмеялась от его предложения.

— Рома, я тебе серьёзно говорю, легче перевязать мне голову и изобразить амнезию.

— Ты перестанешь об этом говорить или нет? — разозлился он, кинув на меня возмущённый взгляд.

— А как ещё? С чего бы Ладе становиться женой, да ещё идеальной? Она как-то без этого обходилась.

— Три месяца. — Ромка мне даже пальцы показал. — Всего три. Может, у неё прояснение в мозгах наступило.

— Или ты её сломал, — кивнула я. — Или уломал. Угрожал, заставил, напугал…

— Хватит, я понял.

— Ромочка, я не виновата, что ты производишь на людей такое впечатление.

— Какое впечатление? Устрашающее?

Я секунду подбирала верное слово, глядя Ромке прямо в глаза.

— Внушительное.

Он прищурился, глаза при этом смеялись. Потом из-за стола поднялся, подошёл ко мне, даже не обнял, а взял за бока и придвинул к себе.