Сэмфорд. Да, точно. Сэмфорд. Это было в сельской местности. Должно быть, в Сэмфорде. Вокруг деревья и холмы. Колеса сильно подпрыгивали на ямах и кочках плохой дороги под нами. У меня было достаточно времени, чтобы рассмотреть отца на переднем сиденье. «Закройте глаза», – сказал он.

– Я возил их на водопады Кедрового ручья, – продолжает отец.

– Зачем вы возили их на водопады ночью? – спрашивает миссис Биркбек.

– Вы сейчас воображаете себя копом? – интересуется папаша. – Вам это нравится, не так ли?

– Что именно?

– Нагибать меня через колено, – отвечает он.

– Каким это образом я вас нагибаю?

– Потому что вы можете забрать у меня этих парней одним росчерком пера, – говорит отец.

– Это моя работа – задавать сложные вопросы, если подобные вопросы обеспечивают безопасность моих учеников, – сообщает миссис Биркбек.

– Вы думаете, что служите своей профессии так благородно, так самоотверженно, – говорит отец. – Вы заберете у меня мальчиков и разлучите их, и лишите единственной поддержки – друг друга; и вы расскажете своим друзьям за бутылкой шардоне из Маргарет-Ривер[46], как спасли двух ребят от их отца-чудовища, который почти убил их однажды; и они будут болтаться от одной приемной семьи к другой, пока снова не найдут друг друга – у ворот вашего дома с канистрой бензина; и они отблагодарят вас за то, что вы совали нос не в свое дело, – тем, что сожгут ваш дом дотла.

«Закройте глаза». Я закрываю глаза. И я вижу тот сон. Я вижу то воспоминание. Машина врезается в выступ на краю дамбы – хозяйственной плотины на задах какой-то фермы в сельской местности, в Сэмфорде, среди плодородных холмов к западу от Брисбена – и мы летим.

– Мальчики потеряли сознание, – говорит миссис Биркбек.

Я не слышу, что отвечает отец.

– Это чудо, что вообще кто-то выжил, – продолжает она. – Мальчики были без сознания, но ведь как-то вы их вытащили?

Волшебная машина. Летающий небесно-голубой «Холден Кингсвуд».

Папаша вздыхает. Мы слышим его шумный вздох сквозь щели.

– Мы собирались в поход с ночевкой, – произносит отец. Он делает большие паузы между фразами. Думает и затягивается сигаретой. – Август любил ночевать под открытым небом, под звездами. Он любил смотреть на луну, когда засыпал. Между мной и их матерью тогда были некоторые… сложности.

– Она собиралась сбежать от вас?

Молчание.

– Ну… да, думаю, можно сказать и так.

Молчание.

– И наверно, я слишком много размышлял тогда об этом, – говорит отец. – По-хорошему, мне не следовало бы вообще вести машину в тот день. Перед падением нас сильно тряхнуло на выбоине, и я неправильно вывернул руль… Там было непросто разглядеть дорогу. Я растерялся.

Долгое молчание.

– Мне повезло, – говорит отец. – У мальчиков были опущены окна. Август всегда опускал окно, чтобы выглядывать на луну.

Август замирает рядом со мной.

И лунный свет сияет в черной воде у плотины. В моей голове. Полная луна отражается в пруду. Черный пруд. Чертов Лунный пруд.

– Прибежал парень, хозяин маленького коттеджа возле плотины, – доносится голос отца сквозь половицы. – Он помог мне вытащить мальчиков.

– Они были без сознания?

– Я думал, что потерял их. – Голос отца дрожит. – Они выглядели мертвыми.

– Они не дышали?

– Ну, вот в этом-то вся и хитрость, миссис Биркбек, – говорит папаша.

Август слегка улыбается. Он явно наслаждается этой историей. Понимающе кивает, как будто уже слышал ее раньше, но я знаю, что это не так. Я знаю, что он не мог ее слышать.

– Я бы поклялся, что они не дышали, – продолжает отец. – Я пытался реанимировать их, тряс их, как сумасшедший, чтобы они очнулись. Но все было тщетно. И тогда я начал кричать в небо, словно лунатик, а когда я снова посмотрел на их лица, они были живыми.

Папаша щелкает пальцами.

– Вот так – раз! – говорит он. – И они вернулись.

Он затягивается сигаретой. С шумом выдыхает дым.

– Я спрашивал об этом бригаду «Скорой», когда они до нас добрались, и они сказали, что мальчики, вероятно, находились в шоке. Сказали, что мне, наверно, было трудно нащупать пульс или почувствовать их дыхание, так как их тела были холодными и онемевшими.

– А что вы сами об этом думаете? – спрашивает миссис Биркбек.

– Я ничего об этом не думаю, миссис Биркбек, – раздраженно отвечает папаша. – У меня была паническая атака. Я облажался. И с той ночи в моей жизни не прошло ни часа, когда я не желал бы повернуть время вспять и вовремя развернуть машину обратно на той дороге к Кедровому ручью.

Долгая пауза.

– Я не считаю, что Август прекратил думать о той ночи, – говорит миссис Биркбек.

– Что вы имеете в виду? – спрашивает папаша.

– Я думаю, что та ночь оставила на Августе глубокий психологический отпечаток, – поясняет она.

– Август побывал у каждого психолога в Юго-Восточном Квинсленде, миссис Биркбек, – говорит отец. – Люди вроде вас анализировали, проверяли, испытывали и обстукивали его много лет, и никто из них никогда не говорил, что он нечто иное, чем нормальный ребенок, который не любит болтать.

– Он умный мальчик, Роберт. Он достаточно умен, чтобы не рассказывать психологам о тех вещах, о которых рассказывает своему брату.

– Например?

Я смотрю на Августа. Он качает головой. Эх, Илай-Илай. Я поднимаю взгляд на половицы, испещренные снизу нашими с Августом надписями и рисунками, накорябанными перманентным маркером. Снежный человек, катающийся на скейтборде. Мистер Ти[47] за рулем автомобиля «ДеЛориан ДМС-12» из фильма «Назад в будущее».

Неудавшийся рисунок обнаженной Джейн Сеймур с грудями, больше похожими на металлические крышки мусорных бачков. Небольшая коллекция тупых однострочных каламбуров. «Я удивлялся, почему мяч становится все больше и больше, и тут меня осенило». «Операционистка в банке захотела проверить мой баланс, так что она меня толкнула». «Я не верил, что папа ворует с дорожных работ, но все признаки были налицо»[48].