– Пресвятой Василий и вся небесная рать, – проговорил Ликос Дукас, знаменосец герцога и ветеран пятидесяти сражений. Он показал мечом.

Вардариоты ехали на великолепных чистокровных лошадях, а истриканцы герцога – на степных пони. И первые, с лучшей экипировкой, надвигались, как указал Дукас, на врага – смыкались вокруг него, забирали в клещи.

Наступил миг, когда обе силы встретились – взметнулась пыль, и показалось, что кони дружно остановились.

Затем пыль собралась в густое облако и скрыла происходящее.

Герцог Андроник сплюнул.

– У нас пятнадцать минут, потом они обойдут нас с фланга и отрежут от дома! Ликос, отправляй фургоны. Все, что можно спасти. Проклятье, Аэскепилес, дай же мне немного тумана! Убери с неба солнце! Пусть станет темно!

Деспот Деметрий прижал локоть к боку и повернулся в седле. Он был отличным наездником, и его тело, казалось, составляло с конем единое целое.

– Бегство – позор. Давайте сразимся!

Сэр Ликос оставил его слова без внимания и поехал к обозным фургонам.

Аэскепилес вошел в прохладную темноту своей базилики силы и подготовил сложное заклинание, переходя от колонны к колонне и выстраивая далекие звезды в своем тщательно упорядоченном небе. Охлаждение; приворот; увлажнение; сцепление, ослабление и придание сил.

Все это было чрезвычайно сложно, и Аэскепилесу нравилось выстраивать величественную систему поддержки, пока другая часть его деятельного ума вытягивала силу из посоха и лазуритового кольца. Его личный резерв еще оставался нетронутым.

«Сейчас он возобновит ворожбу, – сообщил из эфира Гармодий. – Мне бы не помешала помощь».

Вместо того чтобы отозваться немедленно, капитан пришпорил коня и легким галопом направил его к последнему приземистому холму на границе поля Ареса – настолько округлому, что он казался искусственным. Сэр Йоханнес и сэр Милус последовали за ним, а чуть впереди квадратный строй его воинов разомкнулся и вытянулся в шеренгу, расширив пространство еще на триста шагов. Фургоны, сбившиеся в кучу, остались слева и справа позади.

С этого холмика Красный Рыцарь различил справа городскую стену, а слева увидел поле Ареса целиком – лиги четыре. Он дал себе миг пропитаться благоговением, ибо находился на поле Ареса, а империя некогда была достаточно сильна, чтобы заполнить эту равнину солдатами.

Армия герцога, стоявшая ближе, снова выросла до половины его собственной и растянулась влево так, что неприятельский левый фланг простерся намного дальше его правого, если не принимать в расчет того, что в самой дали вражеского строя смешались истриканцы деспота и вардариоты, окутанные одним пылевым облаком.

«Он напускает туман», – сказал Гармодий.

«Останови его».

«Я могу применить твои небольшие резервы, если поделишься».

Плохиш Том собрал клин и вернулся к переднему строю. Теперь он ехал воплощением самой войны, из пасти огромного черного скакуна рвались клочья пены. Том вскинул окровавленный топор и отсалютовал. Затем указал на морейцев:

– Вот вам славное упражнение! Гляньте на них!

С его топора летели ржавые капли, а благоговейный тон говорил сам за себя. Герцогская кавалерия заезжала флангами и отступала. Это был красивый маневр. В неподвижном дневном воздухе прозвучали далекие трубы.

Красный Рыцарь скользнул в свой Дворец воспоминаний, распахнул дверь, и теплый зеленоватый бриз пронесся по черно-белому мраморному полу, смешиваясь с золотистыми лучами, которые просачивались сквозь галерею дальних окон. Возникла силовая дымка.

«Так-то лучше», – сказал Гармодий.

Дворец воспоминаний Красного Рыцаря был ему ни к чему, ибо он, без сомнения, прочно укоренился на собственном рабочем месте.

«Он сильнее тебя?»

«Нет, – буркнул Гармодий. – Но он осторожен, аккуратен и даровит. А мы с утра израсходовали потенциальную силу, как матрос, который швыряет на ветер золото. Потратили ее на прятки, форсирование реки и десяток других причуд…»

«Избавь меня от этого».

– Они хотят сбежать, – сказал Том.

– Пусть! – Сэр Йоханнес – редкий случай – улыбнулся. – Иисус Спаситель, мы чуть не лишились целого фронта. Всем будет лучше, если они уберутся. Правильно, капитан?

– Посмотрим, не удастся ли придержать их на месте, – ответил капитан. – Бегом – марш! Рысцой! – крикнул он.

Его новый трубач подал неразборчивый сигнал, но капралы услышали крик, и войско, уже снова рассевшееся по коням, рванулось вперед.

Позади Красного Рыцаря его новый паж, четырнадцатилетняя Нелл, вспорхнула на своего рослого пони и выругалась.

– Туды-сюды, туды-сюды! – возопила она с отроческим негодованием.

В пятистах шагах армия герцога разворачивалась в марширующие колонны. Маневр был сложен, выполнялся хорошо и все же проходил медленно. Люди начали оглядываться на катящуюся волну алого цвета и стали.

– Неужели нельзя просто их отпустить? – спросил Йоханнес.

Капитан покачал головой.

– Тогда нам придется воевать с ними всю зиму. А если разобьем их сейчас, то и делу конец. – Он приложил руку козырьком и гаркнул: – Вперед! Легким галопом! Выровнять строй!

И сам устремился вперед.

Герцог Андроник вздохнул так тяжко, что щеки раздулись пузырем и резко опали.

– Что же он такой настырный? – пробормотал он. – Аэскепилес!

– Смотрите, милорд, – отозвался магистр.

Он поднял руки, осторожно выстраивая в голове баланс сил.

От мокрой травы начал подниматься туман – сперва жгутиками, затем щупальцами.

– Я продолжаю говорить, что довольно одной атаки! Надо охватить их с флангов, и тогда они быстро покатятся к своим варварским очагам, – сказал Деметрий. – Отец, послушай Кронмира. Мы лишимся поддержки в городе…

– Христос Пантократор! – вспылил герцог. – Деметрий! Уйдешь последним, коли такой горячий!

Но как только туман начал сгущаться, на севере пришли в движение истриканцы, и под копытами их коней задрожала земля. Они вознамерились отрезать герцогу пути к отступлению. Его же первые обозные фургоны только тронулись с места.

– Маркос! Возьми последние тагмы и убери с дороги вардариотов! – приказал герцог и повернулся к сыну. – Не смей – повторяю, не смей – здесь погибнуть. Все, что я делаю, совершается ради тебя и твоих сыновей. Прикрой нас, а потом уезжай.

Туман курился, как дым.

А затем налетел ветер. Он дунул прямо в лицо со стороны неприятеля, неся с собой пыль и траву. Первый порыв был похож на выдох усталого путника, но второй оказался свирепым, как в зимнюю бурю.

Туман раскололся, словно стекло.