Однако это оказалось всего лишь временной передышкой. Как только ленч закончился, Мейбел потребовала, чтобы Рейчел ее выслушала, и разразилась долгой слезливой тирадой на темы «материнской любви», «материнской тревоги», «сердца сестры» и, что подразумевалось, «кошелька сестры».

Рейчел старательно вытерпела «материнскую любовь», успокоила «материнские тревоги» и продемонстрировала «сердце сестры», при этом крепко держась за «кошелек сестры». Все это было очень тяжело и крайне утомительно.

Когда она наконец уговорила Мейбел лечь, возник Эрнест с «отцовскими тревогами» и «отцовскими обязанностями».

После этой беседы Рейчел отправилась к себе в комнату, но туда ворвалась ее кузина Элла – высокая, тощая и решительная, с маленьким чемоданчиком, набитым брошюрами и фотографиями.

– Как жаль, что ты не застала мисс Барбер! – с чувством воскликнула она. – Конечно, у меня нет такого дара убеждения, как у нее, но я обещала ей очень постараться тебя заинтересовать.

Она все еще сидела в спальне, когда вошла Луиза Барнет, чтобы задернуть шторы. Элла с сожалением встала и принялась укладывать свой чемоданчик.

– Время летит незаметно, – вздохнула она. – Скоро чаепитие, мне надо помыть руки. Но я оставлю тебе эти брошюрки. О боже, Рейчел, у тебя такой усталый вид! Надеюсь, ты не слишком переутомилась сегодня утром? Этот мистер Брэндон такой эгоист!

Дверь за ней закрылась.

– Да, мисс Рейчел, выглядите вы неважно, – заметила Луиза, гремя шторными кольцами, – только дело вовсе не в вашей утренней поездке.

Слабо улыбнувшись, Рейчел обернулась к служанке.

– Пожалуй, ты права, Луи, – согласилась она. – Ты же знаешь мисс Эллу. Она начиталась этих листовок и теперь морочит мне голову.

Луиза сердито взглянула на брошюры.

– Что на этот раз? У нее ведь сегодня одно, завтра другое. Недавно были больные проказой, до этого – циркачи, а еще раньше – голые дикари-людоеды. А я вам вот что скажу: раз Господь их такими создал, значит, так и должно быть, и не наше дело вмешиваться в Божий промысел. Мисс Элла лезет куда не следует!

Рейчел закусила губу.

– Но, Луи, Господь не создавал прокаженных и людоедов. И трущобы тоже не его работа.

Луиза нахмурилась.

– Это вы так считаете, мисс Рейчел. А у меня другое мнение, и не у меня одной. Но сейчас не время болтать о прокаженных и людоедах. Вам надо отдохнуть. Что я, не вижу, какая вы бледная, какие у вас жуткие круги под глазами? Надеюсь, вы не пойдете вечером к миссис Каппер?

– Ах да, ведь она меня ждет сегодня! Знаешь, мне бы хотелось пойти, немного отвлечься. Она, как всегда, расскажет мне, какой я была милой девочкой, а потом мы поговорим обо всех остальных детишках, которых она нянчила. У меня такое чувство, будто я всех их отлично знаю, хотя многих вообще ни разу в жизни не видела. Иногда я представляю, что было бы, если бы мы вдруг встретились…

Луизу не интересовали подопечные миссис Каппер. Ее выводила из себя мысль о том, что когда-то эта женщина причесывала мисс Рейчел и стелила ей постель. Визиты Рейчел к старой няне раздражали служанку, и она никогда не упускала случая обратить внимание Рейчел на слишком сырую или слишком холодную погоду на улице, напомнить о множестве дел, которые ее ждут, и, наконец, посетовать на очень усталый вид своей госпожи.

– Вы не забыли, мисс Рейчел? В половине шестого приедет мисс Сильвер, – напомнила она сейчас. – Вам надо быть дома.

Рейчел невольно расхохоталась.

– В половине шестого прибывает ее поезд. Она будет здесь не раньше шести. А я вернусь чуть позже. Положи в холл мой карманный фонарик и повесь большой фонарь на крыльцо. Барлоу подбросит меня по дороге на вокзал, а обратно я пойду пешком, вдоль обрыва.

Похоже, после чая Космо решил, что настала его очередь говорить с Рейчел наедине. У него был полный портфель эскизов, которые он хотел ей показать – причем непременно с глазу на глаз. Когда она напомнила ему о своем визите к миссис Каппер, он разозлился не меньше Луизы. «Неслыханная глупость!» – несколько раз громко повторил он, а потом принялся ходить взад и вперед, звеня ключами в кармане брюк, и отчитывать ее за пренебрежительное отношение к самой себе. Закончив нотацию, адресованную Рейчел, он накинулся на остальных членов семьи, которые попустительствовали ее преступному легкомыслию.

– Все это замечательно, моя дорогая, но хорошие люди – большая редкость, и если больше некому позаботиться о твоем здоровье, то это сделаю я. Ты везешь непомерно тяжелый воз. Я тебя не боюсь и скажу все, что думаю. У тебя жутко усталый вид. Тебе нужно отдохнуть, уехать куда-нибудь, подальше от телефонов, писем с просьбами, соседей, которые заставляют тебя вместо них носиться по магазинам. Оставить всю эту кутерьму. А может… – Он остановился и заботливо склонился над ее креслом, положив одну руку на подлокотник, а другую – ей на плечо. – Слушай, Рейчел, у меня идея. Давай я покажу тебе Марокко? Возьмем Кэролайн в качестве сопровождающей, а все счета будешь оплачивать ты. – Он засмеялся и чмокнул ее в макушку. – Подумай над этим предложением, дорогая, очень тебя прошу.

Рейчел тоже засмеялась и встала.

– По-моему, роль сопровождающей подходит мне больше, чем Кэролайн. А сейчас я пойду к няне, так что придется вам какое-то время обойтись без меня.

Выбравшись из дома, она вздохнула с облегчением. В Уинклифф-Эдж все усердно добивались своих корыстных целей, и она уже не знала, куда ей деваться. Луиза с ее ревнивой преданностью, Мейбел и Эрнест с их родительскими жалобами, Космо с его собственнической любовью, Элла с ее благотворительностью – они давили со всех сторон, мешали дышать, вечно о чем-то просили, требовали, хотели большего. А под всей этой внешней суматохой скрывался омут, в котором ворочалось нечто темное, тайно выжидая момента, чтобы затянуть ее в гибельную пучину. В опрятной кухне няни Каппер был совсем другой мир – гораздо старше, проще и добрее. В этом мире господствовала сама няня, а все остальные превращались в несмышленых маленьких детей.

– Он встал ночью и, как был босиком и в пижаме, отправился в гардеробную вашего папы. Там я его и застала. Он стоял на цыпочках и тянул за верхний выдвижной ящик, пытаясь его открыть. Было два часа ночи, и меня разбудил грохот ящика. «Мастер Санни, – сказала я, – объясните мне, ради бога, что вы делаете?» А он мне заявляет, да так важно: «Мне нужен носовой платок». – «Но, мастер Санни, – говорю я, – у вас в ящике полно носовых платков, а один лежит у вас под подушкой, я сама его туда положила». Как вы думаете, что он на это ответил? Не моргнув глазом, глядя мне прямо в глаза? «Это не мужские носовые платки. А я хочу высморкаться в настоящий мужской носовой платок. Пожалуйста, няня, откройте ящик, я не могу до него дотянуться».

– И что же вы сделали? – спросила Рейчел, которая уже много раз слышала эту историю.

Няня Каппер была очень полной старушкой в белой кашемировой шали поверх черного кашемирового платья, в больших бесформенных тапочках, отороченных мехом, на больших бесформенных ногах. Она вставала с кресла, только когда ложилась спать, но невероятно любила жизнь. Когда ей было с кем пообщаться, она говорила, а в отсутствие собеседника слушала радио. За ней ухаживала дородная племянница, а раз в неделю в гости заглядывала ее любимая мисс Рейчел. Этого ей вполне хватало для счастья. У нее было четыре подбородка, и все они дрожали, когда она смеялась – в точности как сейчас.