Вместо этого тилирийцы бубнили и жаловались, призывно вздымали руки к небу. Те, кто был «в первом ряду» по отношению к ступенькам, вылезали из лодок и стояли перед нами, уперев руки в боки. Мы с Кадией возвышались над всеми этими людьми, и, чтобы не показаться им слишком суровыми судиями, активно жевали сэндвичи — так сказать, становились «ближе к народу».

Вру, конечно.

Ели мы потому, что были голодны, а сэндвичи — великолепны. Их нам вручил на прощание Магистр Орлин, которого мы успели навестить после разборок с ойкой и гномами.

Наставник был рад нас видеть и пригласил нас к чаю, хотя в кабинете его ждали новые послушники. Впрочем, эти семнадцатилетние олухи, наши преемники, времени терять не стали. Не успел Магистр Орлин разлить по чашкам липовый сбор, как они обрушили на себя огромный аквариум с ядовитыми варанами.

— Эти даже хуже вас, — проворчал Орлин, заслышав грохот и вопли. — Хотя, ей-небу, не думал, что такое возможно.

Учитель привычным жестом перекинул длинную бороду через плечо (чтоб не мешалась при ходьбе) и отправился восстанавливать порядок. Шел он неторопливо, как всегда шаркая по полу, и загнутые кончики его красных туфель победно торчали из-под длинной мантии, расшитой звездами. Настоящий волшебник страны Грез.

Из кабинета уже слышались азартные вопли из серии «Мочи их Гистаграмусом! Вжарь по гадине Красивым Пинком Баттергарда! ААА! Беги, просто БЕГИ!!!», но Магистр Орлин не торопился. Многолетний опыт наставничества придал ему колоссальное спокойствие и веру в то, что нет на свете ничего более живучего, чем послушники. И ничего более склонного к разрушению тоже. Так что все тип-топ.

Уже взявшись за ручку двери, выполненную в форме лисьей головы (подойдет чужак — лиса ощерится), наставник обернулся:

— Наша встреча заканчивается, толком не начавшись. Но успею подарить вам по совету. Кадия, не дай этим солдафонам отвернуть тебя от твоей мечты. Их отношение — лишь новое препятствие на дистанции, умей перепрыгивать и не думать. Ты ведь хочешь однажды стать главой Военного Ведомства? Тогда научись выдавать максимальный результат во враждебной обстановке. Тинави, теперь ты. Ничто не происходит просто так — и потеря магии может обернуться для тебя благословением. Держи ушки на макушке и впитывай новый опыт, как губка. Где-то среди этих несуразиц спрятан бриллиант. И да, возьмите на кухонном столе сэндвичи в дорогу. С курицей и огурцами, очень вкусные.

Окончив импровизированную речь, Магистр Орлин резким движением распахнул дверь в кабинет (вопли послушников и шипение варанов усилилось) и сразу же захлопнул ее с той стороны, отрезав нас от своего уютного наставнического мирка.

Кадия потеребила уши, слегка раскрасневшиеся — видимо, подруга была смущена:

— А как он узнал про наши проблемы? Мы ведь и рта не успели открыть.

— Это же Орлин, — я пожала плечами. — За семь лет научился видеть нас насквозь.

После чего мы отправились обратно в Шолох, заниматься тилирийцами.

****

И вот теперь сидели на набережной, с наслаждением поглощая вышеупомянутые сэндвичи. А жители далекой страны Тилирии, чьим основным промыслом была рыбная ловля, взволнованно колыхались внизу, там, где ступеньки исчезали в воде:

— Я считаю, так нельзя! Мы приезжали сюда не затем, чтобы нам было нечего ловить! — рыбак с грушеподобной фигурой осмелел так сильно, что поднялся, встал прямо перед нами во весь рост и обвиняюще ткнул пальцем Кадии в грудь. Ох, зря.

Подруга, не переставая жевать, аккуратно взяла тилирийца за мизинец и отвела его руку в сторону. Мизинец хрустнул. Тилириец зашипел и затряс рукой, набычившись, но и замолчав.

— Так, так! — я встала, чтобы сыграть роль миротворца и, заодно, стряхнуть с одежды хлебные крошки. В бирюзовой летяге и белом платье под ней, возвышающаяся над толпой, я, возможно, со стороны была похожа на Селесту — хранительницу, чьи цвета были «морским» и «ромашковым», а любимым делом — толкать речи на публике.

Интересно, в снах Дахху Селеста тоже есть? А то он как-то все больше про Авену, Карланона и Теннета рассказывал… Мне вот, помню, когда мы проходили мифы и легенды прошлого, импонировали как раз трое других — красавчик Рэндом, смелый и шальной, интеллектуальная балаболка Дану и красотка Селеста.

Да-да, вы правильно поняли, я сейчас нескромно сравнила себя с богиней-красоткой. Это все сила белых платьев: летом они придают колоссальную уверенность в себе, потому что великолепно смотрятся на загорелой коже.

— Так, — повторила я еще разок, подпустив в голос суровости. — Многоуважаемые господа, мы с коллегой уже поняли, что вы не в восторге от сложившейся ситуации. Но не могли бы вы объяснить, что именно вас не устраивает? Почему вы объявляете забастовку и просите Иноземное Ведомство узаконить ее, м?

— Да потому что у нас нет рыбы! — грушеподобный, оклемавшийся от цепкого хвата Кадии, посмотрел на меня, как на тупицу. — Рыбы в реке нет! Исчезла!

— Эм, но… Вон же она. — Даже с возвышения мне были видны красные и серые спинки раскормленных шолоховских карпов, снующие туда-сюда возле горбатого моста неподалеку. Очень уж туристы любят их баловать! Совсем приручили.

— Это сейчас она там, — снисходительно начал объяснять мне другой рыбак. — А как только придет время ловли — по закону ловить ведь можно лишь в строго отведенные часы — вся рыба и исчезнет.

— Видать, поумнела рыба, раз расписание ваша выучила, — философски пожала плечами продолжавшая сидеть Кадия. Я шикнула на нее (Стражница не должна вмешиваться в работу Ловчей) и уточнила:

— И почему же рыба исчезает?

Эффект от вопроса был ошеломительный! Все рыбаки разом начали ругаться, махать кулаками и хором что-то гневно выкрикивать. Прислушавшись, я с трудом разобрала словосочетание «тихий лодочник».

— Господа!!! — рявкнула я и, призывая ко вниманию, стукнула битой о землю, как посохом. — Кто такой тихий лодочник?

— Гад полнейший!

— Враг!

— Грыхень беззубый!

— Хорошо, хорошо! Вот вы рассказывайте, — я целенаправленно обратилась с седому шамкающему старцу. В любой толпе главное сходу выбрать одного ответственного, а то порядка не жди.

Старец гордо вытянулся во весь свой рост и гордо улыбнулся от возложенной на него миссии. На закатном солнце блеснул единственный зуб — зато очень-очень белый, особенно на фоне бронзового лица.

— Тихий лодофник — это бич ффашего города. Рыбак, шиффущий тут рядом, ф фосьмом доме Платанофой аллеи. Как только он фыходит на ловлю, все рыбы исчесают. Они просто плафают за ним. Огромным косяком плафают, даже синеплафки-отфельники[2]. Так жить нелься!

— Ты, блин, кого-то с дикцией получше выбрать не могла? — возмущенным шепотом спросила Кадия.

Я же подумала, что сделала идеальную ставку: старец говорил так невнятно, что всем-всем лодочникам пришлось умолкнуть, чтобы суть их жалобы достигла ушей представителя закона. То есть моих.