войны. Это была гонка со временем, поскольку решение о проведении нашей операции в ночь на 20-е число было принято еще в тот момент, когда израильтяне угрожали направить войска и самолеты в западный Ирак, чтобы самим разобраться с ракетной угрозой.

— Мы должны разрядить обстановку, — сообщал мне командир. Он постоянно получал разведсводки из Лондона и Вашингтона и делился со мной последними разведданными. Когда президент Буш и премьер-министр Джон Мейджор умоляли Ицхака Шамира не предпринимать никаких действий против Ирака, линии связи между Белым домом, Даунинг-стрит и Иерусалимом, должно быть, раскалились до предела. Однако израильский премьер-министр был в такой же ярости, как и остальные его соотечественники, и не давал никаких обещаний. Отнюдь, ведь израильтяне вполне могли выйти в ту ночь с парочкой парашютных батальонов и авиационной поддержкой. Предпримут ли они какие-либо меры, или нет, зависело от того, сможет ли Шварцкопф убедить израильтян, что мы сделаем за них грязную работу — и сделаем столь же эффективно.

Очевидно, что все зависело от того, достаточно ли израильтяне осведомлены о репутации Полка, чтобы довериться нам и позволить справиться с этим в одиночку. Мы не были полностью уверены, что они оставят нас выполнять эту работу. Более того, если израильтяне и вступят в бой, то это произойдет в «квадрате Скадов» — районе, начинавшемся в двадцати пяти милях от той самой границы, которую мы должны были пересечь этой ночью. (Из-за своего ограниченного радиуса действия, ракеты, нацеленные на Израиль, могли быть запущены только из западных районов Ирака). Это, в свою очередь, означало, что наши патрули вполне могли быть атакованы израильскими войсками и самолетами прикрытия, которые могли принять их за иракцев. В результате четырем полуэскадронам было приказано пересечь границу Ирака, но той ночью задержаться на двадцатипятимильном рубеже и простоять там до следующего дня. К тому времени мы должны были знать, каким курсом намерены следовать израильтяне, и нам оставалось только надеяться, что ради нашего же блага они решат оставить проблему со стороны «Скадов» нам.

Мы были лучшим в мире подразделением для работы в стиле «ударь и беги», — то есть той тактики, под которую и был создан Полк, и теперь нам предстояло снова взять на себя эту роль. Возглавляли штурмовые действия, выполняя самые опасные и трудные задания, бойцы эскадронов «А» и «D». Им, разделенным на четыре неуловимые, хорошо вооруженные и высокомобильные боевые колонны, предстояло пересечь западную часть иракской пустыни в ходе кампании, направленной на уничтожение секретных ракетных сил Саддама.

С последними лучами Солнца они получили разрешение покинуть свои позиции на иракской границе и отправиться на вражескую территорию. Провожать их было некому. Все, что нужно было сказать, уже было сказано. Не было времени для героических речей и верноподданического бреда; кроме того, мы уже получили часть всего этого от заместителя директора, когда тот посетил Аль-Джуф. Пришло время действовать.

Мобильные разведотряды должны были пересечь границу в разных местах, чтобы наиболее прямым маршрутом выйти в свои назначенные районы проведения операций в тех частях западной иракской пустыни. Мы получили сообщения о том, что на границе было очень холодно, и к тому времени, когда эти люди в своих открытых «Ленд Роверах» выйдут на вражескую территорию, организуют временные базы (LUP)[90] и залягут на целый день, должны были чувствовать себя полузамерзшими даже в костюмах для защиты от ОМП. Я искренне надеялся, что на иракской стороне их не будет ждать горячий прием. Вступать в бой, когда пальцы и лицо онемели и потрескались от холода, — не самое приятное занятие, я это хорошо знал по себе.

Со своей стороны, они, скорее всего, говорили, что у нас все чертовски хорошо: мы вернулись в Аль-Джуф, оказались в безопасности и улеглись на своих полевых кроватях. Но как бы глупо — и как бы банально — это ни звучало, я сожалел, что не отправился с ними. Никогда раньше мне не приходилось отсиживаться в стороне и пропускать драку. Это было очень странное ощущение — как будто я не тянул свою долю тягот и лишений. Но даже понимая, что, как и все остальные, вношу свою лепту в Аль-Джуфе, лучше бы я был там с ними, чем ждал новостей на нашей передовой базе.

После двадцати лет самой суровой в мире военной подготовки, обладая богатым боевым опытом, я находился на пике своих сил и возможностей как солдат. Я был готов, хотел и более чем способен сразиться с солдатами Саддама, Республиканской гвардией и всеми остальными — и не мог сделать ни единого выстрела в сторону противника. Это было крайне неприятно. Я просто не привык бить баклуши, пока кто-то другой ведет бой, и вокруг меня было много других людей, которые чувствовали то же самое.

Но я не знал, что судьбе уже было угодно вмешаться и разбросать несколько неожиданных карт. И на одной из них было мое имя, хотя, если бы я увидел ее в то время, то не поверил бы в то, что она предсказывала. Поэтому погрузившись в ту ночь в свой спальный мешок и растянувшись на походной раскладушке, я испытывал одно огромное сожаление: к тому времени, когда я проснусь утром, люди из 22-го полка САС — мои люди — окажутся на заднем дворе Саддама, собираясь начать выбивать все дерьмо из иракцев. И меня с ними не будет.

Как оказалось, я оказался прав лишь отчасти. Утром я находился рядом с командиром в оперативной комнате, напичканной электронными устройствами приемопередачи, экранами, декодерами спутниковой связи и дюжиной других гудящих и потрескивающих элементов сложной техники, когда стали поступать утренние донесения.

Одно за другим полуэскадроны докладывали обстановку. «Альфа-30/40» пересекли границу без происшествий. Оба позывных «Дельта» также комфортно расположились на вражеской территории. (Каждый полуэскадрон использовал один позывной для обоих подразделений; таким образом, «Дельта-10» и «Дельта-20» использовали позывной «Дельта Один Ноль»). Однако «Альфа-10» и «Альфа-20» все еще находились в Саудовской Аравии. Командир эскадрона доложил, что рубеж их вывода блокирует большой вал (искусственная песчаная насыпь), на поиски бреши в валу или места, где его высота была ниже, были высланы разведывательные патрули, и что полуэскадроны, вероятно, попытаются пересечь границу этой ночью.

Зная о серьезных опасениях, — как командира, так и своих собственных, — относительно командира эскадрона «А», командующего «Альфой Один Ноль», я почувствовал в животе первые трепетные нотки беспокойства. Я взглянул на Босса. Он смотрел на меня с выражением лица, подсказавшим мне, что он тоже не совсем доволен ситуацией. Тем не менее, на данном этапе