командиром эскадрона «А» его водитель доставит его обратно в Аль-Джуф до наступления ночи. Он заверил меня, что не оставит у командира патруля никаких сомнений относительно своей позиции — я направлялся в качестве заместителя командира, чтобы начать действовать и подавить любые признаки недовольства со стороны командира патруля или кого-либо еще.

Под этим «кем-то еще» подразумевался нынешний его заместитель, штаб-сержант по имени Пэт. Основываясь на своем очень коротком знакомстве с ним во время посещения тренировочного лагеря в пустыне, я пришел к выводу, что Пэт может быть одной из главных причин любого негативного мышления в «Альфа-10».

Это был крупный парень, около шести футов трех дюймов ростом, чрезвычайно крепкий физически, очень внятно и четко излагающий свои мысли — явно образованный человек, и, честно говоря, можно было ожидать, что он будет офицером, а не штаб-сержантом. Но на той первой встрече — совещании эскадрона «А» в учебном лагере в пустыне, на котором также присутствовали командир Полка и заместитель директора — я отметил, что ему требовалось много времени, чтобы принять решение, и что в целом он был настроен очень негативно. Как это ни странно, я, прослужив в Полку к тому времени уже почти двадцать лет, впервые имел с ним дело. Такое легко могло случиться, поскольку в целом мы обычно общались с военнослужащими своего эскадрона или даже просто своей роты, и редко когда смешивались с другими. Вдобавок ко всему, я пробыл в должности полкового сержант-майора всего несколько недель, и из-за всей этой шумихи, связанной с кризисом в Персидском заливе, у меня не было времени познакомиться со всеми в Полку.

Однако Пэт служил в эскадроне «А», которым в начале 1980-х годов командовал заместитель директора, и во время нашего визита в учебный лагерь он случайно спросил высокого штаб-сержанта, как идут дела. Удивив всех нас, Пэт ответил:

— Могу я быть откровенным, босс? — И когда тот кивнул, тут же начал излагать целый список претензий.

— То, что вы от нас ожидаете, просто смешно, — начал он. — Пытаться за десять дней подготовить людей для маневренной войны, которые не имеют ни малейшего представления о ней, просто нелепо. У нас также не хватает креплений к Mk19[94],и даже недостает батарей к сигнальным фонарям.

Увидев в тот день эскадрон «А» в лагере, я сложил хорошее мнение об их моральном состоянии и настроении, а также об их готовности к действиям. Однако, слушая стенания Пэта, я едва ли мог поверить в то, что слышал, поэтому посмотрел на командира и только пожал плечами. Но Пэт был в полном расстройстве, и я стоял, чувствуя все большее смущение, пока он перечислял длинный список других личных суждений и мелких жалоб, а затем просто ушел.

— Он производит совершенно иное впечатление, чем остальные ребята сегодня, — сказал я заместителю директора и командиру. — Моральный дух на высоте. Они были полны энтузиазма и в хорошем настроении.

На что заместитель директора небрежно ответил:

— Ну, это же Пэт. Он всегда был худшим в мире пессимистом.

Я не мог не вспомнить это замечание и свое мнение о Пэте и командире эскадрона «А», пока сидел и ждал на борту «Чинука», который должен был доставить меня к ним в пустыню. Эти двое вместе — один негативный и пессимистичный, другой колеблющийся и нерешительный — были плохим сочетанием. Возможно, хорошая встряска, как это сейчас происходило, поможет им разобраться со всем этим. В течение двух часов мне надо было протаранить это подразделение, и независимо от того, понравится это командиру эскадрона и его заместителю, или нет, но я не собирался терпеть никаких негативных комментариев или возражений ни от одного из них.

Кроме того, в кармане правой штанины моих камуфляжных брюк был припрятан «Джокер». Когда летчик начал разгонять двигатели до полных оборотов, я инстинктивно потянулся, чтобы проверить, надежно ли застегнута кнопка на клапане кармана, — возможно, из-за того, что припомнил случай во время обучения в джунглях, когда я потерял шифровальный блокнот во время переправы через реку, наполненную дождевой водой. Этим «предохранителем» было письмо, которое Босс продиктовал и приказал напечатать этим же утром. Оно уполномочивало меня по своему усмотрению принимать на себя командование полуэскадроном, когда я сочту это необходимым, с целью «обеспечения максимальной эффективности работы подразделения».

К сожалению, существовала одна вещь, которая точно не работала с максимальной эффективностью, — это был «Чинук». Когда вертолет начало трясти при подготовке к взлету, летчик внезапно решил выключить двигатели. Грохот и вибрация внезапно уменьшились, а винты стали замедляться. Мы вопросительно посмотрели друг на друга, но недолго.

— У нас проблема, — объявил летчик. — Либо засорился топливопровод, либо отказала гидравлика. Если это топливо, то мы задержимся минут на тридцать. Если гидравлическая система, то мы пробудем здесь по крайней мере еще два часа. Возможно, дольше.

Поскольку мы ничего не могли поделать, то вместе с Боссом мы спустились с вертолета и отошли на десяток шагов в сторону от вертолетной площадки. Он зажег сигару, а я взял самокрутку. Мы стояли там, курили и болтали, пока инженеры Королевских ВВС пытались разобраться, в чем дело, заглядывая в потаенные уголки машины и бормоча под нос технические вопросы. Пока мы стояли, командир сказал мне, что он и штаб довольны успехами двух подразделений эскадрона «D» и другого полуэскадрона «Альфа». О ситуации с патрулем «Альфа Один Ноль» мы оба знали, и пытались предпринять шаги, чтобы заставить патруль двигаться. Однако все были глубоко обеспокоены состоянием патруля «Браво Два Ноль», который не смог установить радиосвязь со штабом Полка в Аль-Джуфе.

Когда патруль, находящийся в тылу врага, не выходит на радиосвязь, это всегда тревожно — особенно если это происходит с таким патрулем, как «Браво Два Ноль», у которого с собой было две отдельные радиостанции. Кроме того, те сомнения, которые мы оба испытывали перед тем, как патруль Макнаба отправился на операцию, не облегчили нам принятие их молчания. Наше разочарование еще больше усилилось, когда пилот «Чинука» подошел к нам и сказал, что проблема определенно в гидравлике, и что в течение нескольких часов мы никуда не полетим.

— Хорошо, — произнес командир, — оставим это до завтрашнего вечера. Давайте вернемся в штаб.

Когда мы вернулись в терминал, от «Браво Два Ноль» по-прежнему ничего не было слышно. Однако появилась новая проблема в виде сообщения от «Альфа Один Ноль». Это был ответ на предыдущее сообщение командира, который представлял собой двойной отказ: «Не для нас. Не для этого места». Это означало, что командир патруля даже не собирался пытаться договориться