— Я не желал ей смерти, ты мне веришь?

— Разумеется, верю, что за мысли? Это тот редкий случай, когда злодеи получают по заслугам еще на этом свете!

— Как думаешь, она на самом деле меня любила? — неожиданно задал вопрос Стас и испытующе посмотрел на Риту.

— Не такой уж это и простой вопрос! — ответила она после короткой паузы. — Елена определенно была к тебе привязана. Трудно сказать, чего в ней было больше — любви или чувства собственницы. Да она и сама вряд ли это понимала! Не забывай, у Елены был психиатрический диаг…

— Как и у меня, — перебил он. — Означает ли это, что на мне тоже нужно ставить крест?

— Ни в коем случае! Я говорила тебе: ты — не она, и тебе лучше это зарубить на своем красивом носу, ясно?

— Как скажешь. Слушай, Марго… Ты ведь ездила в Гомель, верно?

— Да, к твоей тете Анфисе. А что?

— У тебя остался телефон дома престарелых?

— Хочешь ей позвонить? — удивилась Рита. — Опять чувство вины?

— Нет. Теперь я могу позволить себе снять квартиру, и не придется больше бессовестно пользоваться добротой твоей подруги Варвары. Я один, Анфиса тоже практически одна. Может быть…

— Отличная мысль, Стас! — Рита ободряюще сжала ладонью его плечо. — Просто великолепная! Уверена, Анфиса Петровна очень обрадуется.

И Рита полезла в сумку за записной книжкой.

Когда Рита вышла от Стаса, сгущались сумерки. Вечер стоял теплый и почти безветренный, что вообще редкость в таком городе, как Питер, где одновременно дуют несколько ветров, даже летом. Завернув за угол, где оставила машину, она едва не налетела на Байрамова.

— Ну привет! — сказал он, удивленно отпрянув. — Какими судьбами?

— Могу задать тебе тот же вопрос, — парировала она, разглядывая мужа. Он, как всегда, выглядел безупречно: интересно, случаются ли у него плохие дни? Если да, она таковых не припоминала. Волнистые каштановые волосы, отливающие рыжиной в свете уличных фонарей, красиво обрамляли точеное скуластое лицо с крупным тонкогубым ртом и глазами цвета янтаря. Под серым льняным пиджаком черная футболка, просторные серые джинсы и дорогие кроссовки — вот и весь «вечерний» прикид.

— Я иду к Стасу, — пояснил Игорь. — А ты, видимо, от него?

— Ага.

Он тоже ее разглядывал, причем с видимым удовольствием. Рита знала, что выглядит хорошо — перед выходом из Вариной квартиры она тщательно осмотрела себя в зеркале и нашла, что волнения прошедших дней не оставили следов на ее внешности. Как раз сегодня она впервые надела платье, купленное матерью и до сего дня висевшее в шкафу с магазинной биркой. Это платье отлично на ней смотрелось, подчеркивая изящество фигуры и длину ног.

— Я слышал, ты приходила в театр?

— У тебя, оказывается, новый охранник?

— Севу я уволил.

— А куда, позволь поинтересоваться, делся папин диван? Я хотела вздремнуть в кабинете, но пришлось довольствоваться креслом!

— От дивана я тоже вынужден был избавиться. Но я уже заказал новый, так что — добро пожаловать! Кстати, диван — не самая удобная постель, ты в курсе? В нашей с тобой квартире…

— Нет, меня все-таки мучает вопрос с диваном, — перебила Рита. — Почему ты его выкинул?

— Он тебе дорог как память об отце? — насмешливо изогнул бровь Байрамов.

— Ответь мне!

— Изволь. Я его выкинул, потому что мне неприятно сидеть на диване, где люди занимались любовью… В смысле, не мы с тобой.

— Погоди…

— Какая-то ты заторможенная сегодня! Чего тут непонятного? Сева позволил себе несколько бурных ночей в моем кабинете, прямо на этом чертовом диване! Оказывается, он водил девиц. Я просмотрел камеры наблюдения: он даже не удосужился стереть следы «преступления»!

Рита растерянно заморгала.

— Так, значит, в тот вечер, когда я…

— И в тот вечер — тоже, — кивнул Игорь. — Иначе бы я не узнал.

Рита была в шоке. Но в шоке приятном: получается, в день, когда она решила помириться с Игорем и прилетела в «Гелиос», полная надежд, в тот день, когда ее мечты так сурово разбились о печальную реальность, Байрамова вовсе не было в театре!

— Я провел тот вечер и почти всю ночь со Стасом, — словно читая ее мысли, добавил он.

— Что-о?!

— И между нами, представь себе, ничего не было, как и между вами в тот день, когда ваши фотки вдвоем разлетелись по Интернету. Как думаешь, каково мне было на них смотреть?

— Надеюсь… Я о-о-очень сильно надеюсь, Байрамов, что тебе было плохо! Так же плохо, как и мне.

— А тебе было плохо?

Вместо ответа она обвила руками крепкую шею Игоря и прижалась губами к его уху.

— Я так ненавидела тебя в ту минуту, что едва могла дышать!

Его сильные руки обхватили ее за плечи, и Рита с удивлением спросила себя, что же ей мешало все это время сделать шаг навстречу и оказаться в его объятиях? Глупая гордость, нежелание смириться с тем, что Байрамов — мужчина ее жизни, как пишут в романах и показывают в сериалах? В это можно не верить, но куда же денешься от правды? Сколько она себя помнит, всю ее сознательную жизнь Игорь находился рядом. У них бывали хорошие времена и плохие времена. Порой она даже хотела, чтобы он и вовсе не существовал. Чтобы она могла не переживать, не думать о нем, не вспоминать… Но все равно она постоянно возвращалась. И он возвращался. Может, так и должно быть?

Яркий свет фонаря выхватил из темноты две тонкие, высокие фигуры, прижатые друг к другу так крепко, что они казались одним целым.

— Ну не на людях же! — осуждающе буркнула толстая женщина, одетая в байковый халат и шлепки, ведя на поводке маленькую беспородную собачку. — Совсем народ стыд потерял!

Собачка, подражая хозяйке, издала какой-то звук — не то тявкнула, не то фыркнула — и засеменила мимо, таща за собой даму, которая еще долго завистливо оглядывалась на парочку через плечо.