— Позволь мне хотя бы помочь, — шепчу мокрыми от слез губами, гладя по лицу. Зарываясь руками в его густые волосы. — Позволь, Бадрид!

* * *

Тот, кто никогда не видел, как любимый мужчина вытаскивает из своего тела пули, никогда не обмывал их, мучительно ощущая его боль, тот не поймет.

Мне казалось, страшными были традиции. Нет. Есть вещи страшнее. И эта война. Это дикая жуть. Когда понимаешь, что прямо на улице. Или просто войдя в дом. Ты можешь потерять того, кем дышишь. Кем живешь. Потерять все.

Но и любишь тогда совсем иначе. На грани. На последнем выдохе. И каждый вздох, каждый взгляд, каждый поцелуй, как последний.

И это острие, по которому мы ходим с самого начала, разрывает на части.

Будет ли оно? Это время, в котором мы сможем просто быть вместе? Просто быть?

— Я решу все вопросы, Мари. И с братьями решу. Все будет хорошо, — шепчет Бадрид, целуя мои руки.

И пусть война. Пусть все так непросто. Но у нас все же есть он. Наш маленький, но такой настоящий рай. В этих секундах. В ударах сердца, когда мы вместе.

И оно стоит того, чтобы пройти через любой ад! Стоит! Пока вот так. Пока его дыхание заканчивается и продолжается в моем!

— Да, — тишину, в которой мы замираем, успевая так многое сказать, разрывает звонок телефона.

— Хорошо. Я понял. Я вылетаю.

Бадрид.

Матерюсь про себя, услышав наконец голос Санникова в трубке.

Вот с этого надо было начинать.

Но мы просрали момент. Думали, сами разберемся.

— Роман передал мне твою просьбу, Бадрид. Я в Швейцарии. Вылететь не смогу. Если хочешь встретиться, прилетай ко мне. И возьми с собой всю технику из дома. Всю, Бадрид. Все компьютеры, ноутбуки и телефоны. Охраны, прислуги. Все, что есть в доме. И в головном офисе.

— Хорошо. Я понял. Вылетаю.

Санников единственный в мире гений, способный добраться куда угодно. И все, что угодно проследить. Второго такого нет.

— Мари, — притягиваю к себе в последний раз. Шумно втягиваю ее запах. Черт! Мне на час оторваться трудно, а тут хрен знает, сколько времени придется проболтаться у Санникова!

— Я люблю тебя, Мари! Помни об этом! И помни. Все, что я делаю или сделаю в будущем. Я делаю для нас!

Разрываю поцелуй, понимая, что еще секунда и не отрвусь.

И уже через час оказываюсь в самолете. По дороге к решению.

* * *

— Ну что, все просто.

Санников буравит меня глазами. Явно не рад, что приходится сотрудничать. Он всегда был лучшим другом Романа. А, значит, нашу семью всегда воспринимал, как врагов.

— Просто и одновременно сложно. Запрятано так, что не обнаружить. В ноутбуке встроена программа. Которая и дает возможность не только считывать всю поступающую в него информацию, но имеет и функцию прослушки. Ну, а через твой личный ноутбук, она распространилась на все телефоны и компьютеры. По сути, на все устройства. Поэтому каждый ваш ход сразу становился известен.

— Я вычистил всю вашу технику. Поставил заглушку. Тот же вирус и даже слегка видоизмененный вживить больше нельзя. Разве что его существенно переделают. Но это будет сложно. Вживил что-то вроде него в технику всех десяти семей, которые ты мне назвал. Но другого плана. Те умельцы, что к вам подключились, его отследить не смогут.

— И?

Барабаню пальцами по столу.

Это пиздец! Век технологий! А мы, как идиоты, у них на ладони открытой были!

А еще… Еще мне безумно трудно от того, что не могу с ней связаться. Просто услышать голос. Увидеть, как она улыбается.

В доме непробиваемая. Самая надежная охрана.

И в Ирме я уверен. Пусть у них с Мари и не очень сложились отношения. Но Ирма в доме с моего самого дества. Сто раз могла предать и продать. Сам знаю, сколько раз ей деньги предлагали.

И я точно знаю. Даже если охрана, в которой не сомневаюсь, даст брешь, Ирма выведет Мари из дома. Спрячет.

Волноваться не о чем. Да и не она мишень, а я.

Но меня ломает. Черт, как наркомана ломает. Уже снится, как я впиваюсь в ее распахнутые, разнеженные и теплые со сна губы!

А ведь неделя. Неделя прошла, пока Санников все проверял.

Неделя без нее целая жизнь! Целая вечность!

— А теперь смотри, Бадрид, — Санников усаживается рядом.

Ослабляет туго завязанный явно женской рукой галстук.

Выкладывает передо мной стопку распечаток.

— Все семьи в связке. Все десять. Не только главы, подключены все люди. Но основная нить ведет к Лузанским. Именно они дирижируют в этом раскладе всем. Собраны не люди. Практически войска. Подключены высшие эшелоны властей не в одной стране мира. Почти во всей Европе. Подключены очень серьезные технологии. Два дня, Бадрид. Пока они занимаются деталями. Мелочами. И нападения, и те взрывы были так. Только чтобы отвлечь внимание. А ровно через два дня по вам будет нанесен сокрушительный удар. По всем направлениям. Будут приняты законы и постановления, которые перекроют вам кислород. Все поставки. Все. Техника встанет, а дальше заработает программа, по которой ваши активы начнут капать на чужие счета. И еще. Настоящее войско. Со всех сторон. Удар пойдет и реальной, грубой силой. Все одновременно. Все назначено на одно время. И эту спусковую кнопку нажмет старший Лузанский. И черт, — взъерошивает волосы, вытирая платком лоб.

— Я не могу этого остановить. Тут не в моих силах. Даже если ты убьешь Лузанского, процесс пойдет, его уже не обратить. Только он сам. Лично. Может дать отбой. Причем, ты сам понимаешь, Бадрид. Не по принуждению. Он должен дать отбой добровольно. И подтвердить его через время, — опрокидывает в себя стакан воды.

— Ну, а поскольку добровольно, как ты сам понимаешь, никакого отбоя Лузанский не даст, я с трудом представляю какую-нибудь часть мира, в которой вы могли бы спрятаться. Нищими, но живыми. Сам понимаешь. После того, как они все приберут к рукам, их целью станет ваше полное уничтожение. Конечно, вы останетесь без денег и без всех возможностей. Но чем черт не шутит. Все знают, что Багировы никогда не прощают. Вы ж даже с того света подниметесь, чтобы отомстить. Никто так рисковать не будет. Вас не оставят в живых.

— Что-то я смотрю, ты разнервничался. Неужели сочувствуешь?

— За Романа переживаю. Он все-таки тоже часть вашей семьи. Хоть и ушел давным-давно. Отрекся. Но он тоже становится мишенью. Там разбираться никто не будет.

— Ну хоть правду сказал, — усмехаюсь. — И такую работу сделал. Думаешь, я успею за два оставшихся дня с тобой расплатиться?

— Плата стандартная, — пожимает плечами. — Ты не вмешиваешься никогда в мои дела и исполняешь любую одну мою просьбу, какой бы она ни была и чего бы это тебе не стоило. Я почему-то верю в твою живучесть, Багиров. Чуйка, наверное.(* прим. автора. История Стаса Санникова в романе " Проданная).