Менеджеры в углу вдруг прекратили шуршать бумагами и подняли головы, прислушиваясь.

– «Они были вынуждены выполнять тяжелую, непосильную работу, сносить гнев и недовольство надсмотрщика, – продолжала читать Светлана. – Работать с утра до ночи, невзирая на снег и дождь».

Менеджеры встревоженно зашушукались, переглянулись и уставились почему-то на начальника рекламной службы.

– «От них требовалось неукоснительное подчинение. Обходились же с несчастными строителями просто безжалостно. Бывали случаи, когда человека, совершившего ошибку, убивали и замуровывали в бетон!» – с выражением прочитала Светлана. – Вот это да… В бетон!

– Современно, – задумчиво кивнул начальник. – Актуально! – Тут он заметил косые взгляды подчиненных и многозначительно добавил: – Подумать только, сколько всего ненужного можно замуровать в бетон! Надо бы и нам этот метод на вооружение взять.

Менеджеры в ужасе притихли.

Светлана в раздражении отбросила буклет:

– Скорей бы уж шеф приехал, что ли! Пусть сам с этим проверяющим и возился бы!

– Через два дня приедет, – мрачным голосом напомнил начальник рекламного отдела. – Недолго нам осталось.

– Приедет, потолкует с начальством из столицы, и, глядишь, мы новый офис получим, – вздохнула Люся, закуривая папиросу. – Каждому сотруднику – отдельный кабинет, – прибавила она мечтательно.

– Каждому? – скептически переспросил ответственный секретарь и глянул на нее поверх очков. Он собирался после обеда нанести визит в Комитет по делам печати, поэтому был облачен в черный костюм и выглядел как владелец преуспевающего похоронного бюро. – Отдельный? Погорячилась ты, матушка. Ежегодно население Земли увеличивается на восемьдесят миллионов человек. Не напасешься на всех кабинетов-то!

Светлана подперла рукой пухлую щеку.

– Не знаю даже, – вполголоса призналась она. – Мне что-то отсюда уезжать уже и не хочется. Столько лет тут… и вдруг куда-то ехать. Зачем?

Сати покосилась в сторону начальника рекламной службы.

– Ты, Светка, молчи лучше, – посоветовала она. – А то твой шеф тебя точно в бетон закатает… за пораженческие мысли. Ладно, пойду я… мне еще текст магазину «Маяк» писать надо.

На третьем этаже Сати поджидал сисадмин.

– Привет, Никита, – сказала она. – Ну как…

– Слушай, – перебил ее приятель. – Мы с тобой через часок к музкомедии съездить хотели, дедулю твоего поискать…

– Ну да. Он же сам говорил, что в театральном сквере у него штаб-квартира.

– Квартира-шмартира… Занят я буду: надо срочно справочники верстать, а то шеф приедет послезавтра и расстреляет нас целым отделом.

– И что? – озадаченно спросила Сати. – Ну расстреляет. В первый раз, что ли?

– Да я не про то, – отмахнулся Никита. – Давай прямо сейчас съездим к музкомедии-то. Пока у меня время есть.

– Блин, – расстроилась Сати и двинулась вверх по лестнице на свой этаж. – Мне надо рекламу магазину писать! Я хотела дома поработать, да у нас в микрорайоне свет отключали. И интервью с директором выставки «Золотая осень» еще не готово… я как раз это сегодня утром сделать хотела. Хорошо, хоть шефа нет, а то он бы меня уже…

На пороге редакции она столкнулась с криминальным корреспондентом.

– Привет, Сати! А тебе с утра какой-то человек звонил, интересовался.

– Какой еще человек?

– Блондин, должно быть, – ехидно ответил Хамер. – На моем столе листок лежит, погляди. Я там имя записал.

И он сбежал вниз по лестнице.

Сати прошла к столу: поверх папок лежал неровно вырванный листок.

– Сигизмунд, – прочитала Сати, посмотрела на Никиту и пожала плечами.

– Кто такой? – поинтересовался сисадмин.

– Понятия не имею. Может, пенсионер какой? Хочет пожаловаться на что-то? Они, знаешь, настойчивые, пенсионеры эти…

Сати скомкала листок и бросила в корзину.

– Ладно, Никита. Поехали к музкомедии, только быстрее!

– Поехали, поехали… Найдем дедулю твоего – и назад. Расскажешь ему про колдунью.

Обнаружить великого мага в сквере им, однако, не удалось: на задворках театра было пусто. Сати и Никита обошли крошечный скверик, обогнули пустой бассейн, заглянули за железную решетку ограды – никаких следов Тильвуса не наблюдалось. В скверике вообще не было ни души, если не считать одиноко сидевшую на лавочке пенсионерку в синем плаще и капроновой малиновой косынке на голове, да крупного черного кота, который ходил за ними по пятам.

– Чего он за нами ходит? – не выдержала наконец Сати. – Ходит и ходит… с таинственным видом. Кстати… спросить хотела. Ты ничего подозрительного не замечал? Ни дохлых жаб, ни крыс?

Никита подумал:

– Нет вроде. А ты?

– Тоже не видела. Но неприятно как-то… Нагрянет эта тетка с рынка и что делать? Никакой защиты! Даже господин великий маг, и тот исчез.

Сисадмин на всякий случай огляделся.

– Да раньше времени-то не паникуй, – посоветовал он.

– Раньше времени? Ничего себе «раньше»… Потом-то уж поздно будет. Слышал же, что дон-то этот, что из фонтана явился, говорил? Что она колдуна какого-то в букашку превратила и в янтарь замуровала. Лет на двести! Как тебе это, а?

– Да это ж не она… это другая какая-то колдунья…

– Какая разница?! Думаешь, эта так не умеет? Замурует вот так, и будешь ты, дорогой камрад, двести лет без Интернета… А уж что тебе жена устроит, когда ты домой только через двести лет явишься, мне и думать страшно! Гляди, опять этот кот… чего ему надо?

– Кот-шмот… И почему это у всех котов вид такой, будто они все на свете знают?

– Ишь ты… знает он… – пробормотала Сати, неприязненно глядя на кота. – Ладно, Никита. Нет тут никого. Куда же он делся, дедуля-то? Опять свои проблемы на нас спихнул да и смылся! – сердито сказала она, старательно избегая неприличных слов, которые так и просились на язык. – Поехали в контору.

– Поехали. Давай только по пути в гастроном заедем, пирожков купим.

– Пирожков? Это бы хорошо, да времени в обрез… – Сати подумала и решилась: – Ладно, это ж недолго. Может, там с вареньем есть?

Они двинулись по усыпанной листьями дорожке сквера: сисадмин оставил машину в проулке возле здания, в котором размещался городской архив. Когда-то этот нарядный особнячок с балкончиками и коваными фонарями принадлежал крупному ученому-географу, первоисследователю далекого и малоизвестного тогда края. Он завещал городу свою богатую библиотеку с картами и рукописями, открыл на собственные средства несколько школ в окрестных селах и уже собирался было учредить публичную библиотеку, но тут в его планы вмешалась революция. Учреждение библиотеки пришлось отложить, а самому меценату в срочном порядке отбыть за границу, где он вскоре и умер в Париже, в муниципальной больнице Сен-Лазар, куда свозили умирать самых бедных жителей французской столицы.