Она прислушалась. Там, в глубине дороги, действительно на какое-то время все затихло. Стрельба и крики сместились правее. Потом лопнуло несколько гранат, но уже значительно ближе. А вскоре послышался гул танковых моторов. От этих звуков по телу пробежала дрожь. Веретеницына сразу почувствовала себя беспомощной. Раненые тоже все поняли и затихли. Но оцепенение, охватившее Веретеницыну, длилось всего мгновение.

По дороге бежал солдат и размахивал винтовкой:

– Уходите! Уходите в лес! Ротный приказал – в лес!

Веретеницына узнала в бегущем бойца из первого взвода. Фамилия его, кажется, Колобков или Колобаев. Боец подбежал ближе, оглянулся.

– Меня к вам старший лейтенант Воронцов прислал! – запыхавшись, торопливо говорил он, перекидывая ремень винтовки через голову, по-кавалерийски. – Приказал всех, кто остался, эвакуировать в лес. Давайте, товарищ старшина. Я теперь с вами. Так приказал ротный.

Она знала, что старший лейтенант Воронцов не бросит ее.

– Значит, он жив? – переспросила она.

– Жив! Жив! – Боец снова оглянулся и сказал: – И я вот, выходит, жив. А Степина убило. Ивакина, Кускова, Громова тоже. Всех троих – одним снарядом. Сколько ж там народу побило! – И, спохватившись, вытянулся перед Веретеницыной и вскинул грязную ладонь к обрезу каски:

– Гвардии рядовой первого стрелкового взвода Колобаев! Прибыл в ваше распоряжение!

Ездовые не возвращались. Прибыло двое саней санитарной роты. Старший лейтенант Игнатова и санитары быстро погрузили на них раненых. Веретеницына успела подтащить двоих своих, одного положила на свободное место, а другого свалила прямо на раненых, когда сани уже двинулись и ездовой начал выворачивать на проселок.

– Что же вы делаете! – услышала Веретеницына возмущенный голос начальника санроты.

– Я делаю то, что должна делать, – не оборачиваясь, сказала Веретеницына и зашагала в ельник, где лежали остальные.

Снег повалил еще сильнее. Даже звуки боя, доносившиеся со стороны большака, стали глуше, тише и как будто отдалились.

Они взваливали раненых на березовые волокуши, связанные поперек ремнями, и утаскивали их в ельник, подальше от проселка, от сторожки. Раненых было четверо. На санях места им не хватило. Если бы вернулся хотя бы один из санитаров, Веретеницына смогла бы отправить последних. Двоих она уже отправила. А этих четверых как-нибудь, друг на дружку, вместили бы на одни сани. Но никто из ее санитаров не возвращался. И ждать их было уже бессмысленно и опасно.

Волокуши, сделанные из молоденьких берез, были легкими, гибкими, удобными. Справляться с ними можно было и в одиночку. Снег не особенно налипал на них. И они с Колобаевым быстро перетащили раненых в глубину ельника. Потом Колобаев куда-то исчез. Вскоре появился. Сказал:

– Старшина, там впереди – овраг. Давай – туда. Там безопасней.

А позади вдоль проселка и вокруг сторожки уже рвались снаряды.

Веретеницына перекинула через плечо мокрый ремень лямки и потащила волокушу дальше. Впереди покачивалась широкая спина Колобаева, его каска, замотанная куском белой материи. Воронцов прислал ей надежного солдата, с беспокойством за судьбу ротного подумала о нем.

Что толкало ее к нему, к старшему лейтенанту Воронцову, она и сама не понимала. Может, просто та самая бабья тоска по мужчине, который, хотя бы изредка, но бывал бы рядом. Может, попытка погасить отчаяние, которое не отпускало ее после гибели Сливко. А может, война. Которая все спишет. Но скорее всего, и то, и другое, и третье. И то, что Воронцов прислал ей такого расторопного солдата, наполняло ее чувством, которое было больше, чем благодарность.

Лямка волокуши больно врезалась ей в плечо. Она подсунула под нее шапку. Коса упала с затылка и моталась спереди, как ненужная. Раненый лежал смирно, глядя в небо немигающими глазами. Она несколько раз уже оглядывалась на него. Потом высвободила лямку, бросилась к раненому.

– Ты что, братик? Ты ж живой! – И она провела ладонью перед его глазами.

Но раненый и на этот раз не смигнул.

– Живой, сестрица, – ответил он.

– А что ж ты так меня пугаешь?

– На божий свет наглядеться хочу. На то, как снег на землю падает.

– Насмотреться он хочет… – засмеялась она сквозь дрожь. – Насмотришься еще. У тебя ранение не страшное. Вот подлечат в госпитале, и еще в роту к нам вернешься. Как же мы без тебя, братик, воевать будем? Ничего у нас не получится без тебя.

Она знала, что с тяжелыми надо разговаривать. Так им легче переносить боль. И легче прощаться с жизнью. За эти месяцы пребывания на передовой старшина медицинской службы Веретеницына многим спасла жизнь, но многим и закрыла глаза.

Они скатились в овраг. Веретеницыну спасали стеганые штаны и валенки.

Колобаев утоптал под елкой снег, обломал нижние лапки. Ворох лапок застелил плащ-палаткой. Сложили раненых. Плотно придвинули их друг к другу и сверху накрыли одеялами.

– Колобаев, ты оставайся тут. Винтовка у тебя исправная?

– Исправная.

– А я пойду схожу в сторожку.

– Зачем?

– Посмотрю, кто там остался. Может, найду там что. Сани у них были. Гляну. Вдруг бросили что…

Колобаев поморщился. Она почувствовала, что солдат не хочет оставаться один с ранеными.

– А вдруг, кто из них помирать станет?

– Я скоро приду.

Она переложила «вальтер» из сумки за отворот полушубка и пошла по своему следу назад.

В момент прорыва немецких танков и пехоты в полосе обороны Восьмой роты капитан Солодовников находился левее большака на НП Шестой роты.

Перед окопами Шестой роты лежало открытое поле. Именно здесь ожидалась танковая атака немцев. Но они пошли узким клином вдоль большака.

– Прорыв на участке Восьмой, товарищ Первый, – доложил Солодовников в штаб полка.

Доклад принял майор Соловцов. Начштаба какое-то время молчал. Известие о прорыве немцев справа от большака, в узкой горловине, где их не ждали, видимо, ошеломило штаб полка. Но уже через мгновение комбат услышал голос майора Лавренова:

– Солодовников, ты там не паникуй. Кого там утюжат? Нелюбина или Воронцова?

– Воронцова.

– Помоги ему, чем можешь. А я сейчас к вам подброшу дивизион гвардейских минометов. Твоя задача – обеспечить точными данными. Чтобы они там не добили твои роты. Понял?

– Так точно, понял.

Это было не все, что хотел сообщить комбат-3 командиру полка. И тот, на конце провода, видимо, почувствовал его напряженное молчание в трубку.

– Что там еще?

– Старший лейтенант Игнатьева пропала.

– Как пропала?

– Лейтенант Чеховский, назначенный старшим обоза, доложил, что Вера Ивановна с тремя медсестрами и группой раненых остались в лесной сторожке. Район сторожки полчаса назад занят немцами.