Я пытаюсь отогнать все мысли о том, что Алекс может не перенести операцию. Часть меня умрет вместе с ним.

Я спрашиваю на регистрации в больнице, где я могу подождать новостей о состоянии Алекса.

Женщина просит меня произнести по буквам его имя, затем вбивает в компьютер. Этот звук выводит меня из себя. Чего она там возится, мне прямо хочется взять ее за плечи и встряхнуть, чтобы она работала быстрее.

Женщина поднимает на меня вопросительный взгляд.

— Вы семья?

— Да.

— Поконкретнее.

— Сестра.

Она недоверчиво качает головой, затем пожимает плечами.

— Алехандро Фуэнтес поступил к нам с пулевым ранением.

— Но он будет в порядке? — срываюсь я.

Женщина снова что-то печатает в компьютере.

— Похоже, он был на операции все утро, Мисс Фуэнтес. Комната ожидания прямо по коридору, оранжевая дверь направо. Доктор даст вам знать, как только операция закончится.

Я сжимаю регистрационный стол.

— Спасибо.

В комнате ожидания я замираю при виде мамы и братьев Алекса, сидящих в углу на оранжевых стульях. Его мать первая поднимает взгляд. Ее глаза опухли и слезы стекают по ее щекам.

Я закрываю рот рукой, но я не могу подавить всхлип. Не в силах сдерживаться, слезы текут по моим щекам, и через их завесу, я вижу, как миссис Фуэнтес открывает мне свои объятия.

Переполненная эмоциями, я обнимаю ее.

Его рука двигается.

Я поднимаю свою голову с больничной кровати Алекса. Я сидела с ним всю ночь, ожидая, как он очнется. Его мама и братья, также не отходили от него.

Доктор предупредил нас, что могут пройти часы, перед тем как он проснется.

Я намочила бумажное полотенце в раковине комнаты и прикладываю его ко лбу Алекса. Я делала это всю ночь, пока он покрывался испариной и метался от беспокойного сна.

Его веки приподнимаются. Я вижу, как он сражается с успокоительным, пытаясь открыть глаза.

— Где я? — его голос слабый и хриплый.

— В больнице, — говорит его мама, подбегая к нему.

— Тебя ранили, — добавляет Карлос, полным муки голосом.

Брови Алекса хмурятся от замешательства.

— Пако… — говорит он, срывающимся голосом.

— Не думай об этом сейчас, — отвечаю я, безуспешно пытаясь скрыть свои эмоции. Мне нужно быть сильной сейчас для него, и я его не подведу.

Мне кажется, что он пытается дотянуться до моей руки, но гримаса боли появляется у него на лице и он отстраняется. Мне нужно столько ему сказать. Как бы мне хотелось иметь День Сделай это Заново и изменить прошлое. Мне так хочется спасти Пако и Алекса от того, что с ними произошло.

Его глаза еще до сих пор стеклянные от долгого сна, когда он смотрит на меня и спрашивает

— Почему ты здесь?

Я наблюдаю, как его мама гладит его по руке, пытаясь успокоить его.

— Бриттани была здесь всю ночь, Алекс. Она волновалась за тебя.

— Позвольте нам поговорить, — говорит он тихо.

Его мама и братья выходят из палаты, давая нам возможность уединиться.

Когда мы остаемся одни, он кривиться от боли, пытаясь занять более удобное положение на кровати.

— Я хочу, чтобы ты ушла.

— Ты это не серьезно, — говорю я, протягиваясь к его руке. Он не может говорить это серьезно.

Он вырывает от меня свою руку, как будто мое прикосновение обожгло его.

— Да, я серьезно.

— Алекс, мы справимся с этим. Я люблю тебя.

Он отворачивается и смотрит в пол, громко сглатывая слюну, он прочищает горло.

— Я переспал с тобой из-за пари, Бриттани, — говорит он мягко, но его слова четки и ясны. — Это ничего не значило для меня. Ты ничего не значишь для меня.

Я делаю шаг назад, пока до меня доходит весь смысл его слов.

— Нет, говорю я шепотом.

— Ты и я… это была просто игра. Я поспорил с Лаки на его RX-7, что я смогу трахнуть тебя до Дня Благодарения.

Когда Алекс называет то, что с нами было — трахом, это заставляет меня отпрянуть. Назвать это сексом, оставляет неприятный осадок у меня во рту. Но обозвать это трахом, заставляет мой желудок перевернуться. Я держу руки по швам. Я хочу, чтобы он забрал свои слова обратно.

— Ты лжешь.

Он поворачивает голову и смотрит мне прямо в глаза. О, Боже, в них нет никаких эмоций. Его глаза режут также, как и его слова.

— Мне жаль тебя, если ты думала, что это было по-настоящему между нами.

Я резко трясу головой.

— Не делай мне больно, Алекс. Не ты. Не сейчас. Мои губы трясутся, я не могу ничего вымолвить, кроме беззвучного «пожалуйста». Когда он не отвечает, я делаю еще один шаг назад, почти запинаюсь, когда думаю о себе, о настоящей себе, которую знает только Алекс. Жалким шепотом я произношу. — Я доверяла тебе.

— Это было твоей ошибкой, не моей.

Он дотрагивается до левого плеча и кривиться от боли, когда группа его друзей вваливается в палату. Они выражают ему симпатию и сочувствие, пока я стою в углу, незамеченная никем.

— Это все было из-за пари? — говорю я громко, перекрикивая гомон.

Шесть или около того человек смотрят на меня. Даже Алекс. Изабель делает шаг ко мне, но я останавливаю ее рукой.

— Это правда? Алекс поспорил на то, что переспит со мной? — говорю я, потому, что мой разум до сих пор не может принять все те обидные слова Алекса. Это не может быть правдой.

Все взгляды перемещаются на Алекса, но его взгляд сфокусирован на мне.

— Скажите ей, — приказывает он.

Парень по имени Сэм, поднимает голову.

— Эм, ну, да. Он выиграл RX-7 у Лаки.

Я пячусь к двери в палату, пытаясь высоко держать голову. Лицо Алекса принимает холодное, жесткое выражение.

Когда я говорю, мое горло угрожающе сжимается.

— Что ж, поздравляю, Алекс. Ты выиграл. Надеюсь, тебе понравится твоя новая машина.

Когда я хватаюсь за ручку двери, холодное выражение лица Алекса сменяется облегчением. Я спокойно выхожу из палаты. Я слышу, как Изабель выходит следом за мной, но я убегаю от нее, от больницы, от Алекса. К сожалению, я не могу убежать от своего сердца. Оно болит глубоко внутри моего тела, и я знаю, что я больше никогда не буду такой же, как раньше.

Я был в больнице уже неделю. Я ненавижу медсестер, докторов, иглы, тесты… и особенно больничную одежду. Я думаю, чем дольше я нахожусь здесь, тем раздраженнее становлюсь. Окей, может мне не следовало обзывать медсестру, которая забирала капельницу. Ее легкомысленное поведение, вот, что раздражало меня.