Нас встретили военные-центавриане. Одного из них я узнала — это был тот самый недотепа Экри, который устроил мини-катастрофу в лесу. Увидев его, Нина протянула озорно:

— А я думала, товарищ Экри, вы давно уже раны дома залечиваете. По большей мере моральные…

— Прекрати, — с каменным лицом ответил мужчина.

— Нет, не могу, прости. Экри, ну не верится мне, что ты… с каром… не справился, — девушка говорила тяжело, так как ее разбирал смех.

— Не смешно, — отчеканил бедняга и, развернувшись, пошел от площадки.

Нина, посмеиваясь, последовала за ним. Интересно, они коллеги или друзья?

— Светлейший, — обратился к владетелю один из военных. — Субъект на месте и ожидает вас.

— А какова обстановка в городе?

— Все спокойно.

— Прекрасно. Дорогой племянничек, — непередаваемо насмешливо протянул Гоин, — я признателен тебе за помощь в организации этой скромной операции, но дальше мы с Региной пойдем одни.

— Рад услужить, дражайший дядюшка, — в том же тоне ответил Ли.

Гоин повел меня по кое-как очищенной дорожке к зданию, окруженному военными. Несколько местных испуганно выглядывали из окон своих домиков, но не осмеливались выходить и тем более о чем-то спрашивать.

У меня появились плохие предчувствия; сердце как-то нехорошо забилось. Мы в Дарне, границ владения не пересекали, и все же…

— Так нужно, — прошептал Гоин, почувствовав мои сомнения. — И в первую очередь — тебе.

— Больше всего в тебе я ненавижу эту гребаную загадочность, — сказала я с досадой, ощущая, как все мои чувства психокинетика обостряются до предела и сообщают — опасность. — Черт бы тебя побрал, цент ты пятнистый! Что это ты задумал? Куда меня приволок?

Мужчина посмотрел на меня удовлетворенно:

— Ругань, нетерпение, оскорбления… Ты, наконец, пришла в себя. А я то опасался, что после инцидента с Ингирой ты так и останешься вышколенной барышней.

— А я вот жалею, что связалась с тобой! Правы были Ветров и твой племянник!

— Реги-и-ина, — протянул Гоин так, что у меня, несмотря на тревогу, приятные мурашки по телу побежали. — Раз я тебя выбрал, значит, ты никуда от меня не денешься.

— Это я тебя выбрала, не обольщайся!

Переругиваясь, мы приблизились к цели.

Военные у домишка расступились и пропустили нас внутрь. Пройдя тесный «предбанник», мы оказались в комнате с плохим освещением. Но и такого света мне хватило, чтобы безошибочно опознать в сидящем на табурете мужчине своего врага номер один.

Несколько приборов были прикреплены к его запястьям, что-то вроде эластичной тугой повязки виднелось на лбу, руки были закреплены чем-то за спиной, он не мог встать с табурете. Я вцепилась в руку Гоина и забыла, как дышать. Воспоминания поднялись со дна сознания мутным темным облаком, заполонили мысли. Сколько раз я представляла, как отомщу этому… этому гаду, но у меня не было возможности. И сколько раз он являлся мне в кошмарах…

С момента нашей последней встречи прошло довольно лет, чтобы он постарел хотя бы ненамного, но он не постарел ни на день. У него все то же холеное лицо веронийского аристократа. Те же длинные волосы, настолько светлые, что барышни называют их с придыханием «серебряными», и глаза им под стать — светло-серые.

Когда Гоин был альбиносом, они с веронийцем были очень похожи внешне.

Я смотрела на врага и не могла отвести взгляд.

— Лучше ничего придумать не мог? — свистящим шепотом спросила я.

— Не нравится? — притворно удивился Гоин.

— Издеваешься? — я дернулась к выходу, желая скорее глотнуть свежего воздуха, оказаться подальше от гада, от воспоминаний, но не смогла. Ноги как будто увязли в полу.

— Я долго думал, чем тебя порадовать… по-настоящему порадовать, — начал Гоин. — Ты сейчас скажешь, что такая встреча никак не может тебя порадовать, но ты солжешь. Посмотри на этого мужчину, Регина. Он по доброй воле находится здесь, никто его не принуждал и не заставлял. Конечно, нам пришлось ограничить его эо с помощью кое-каких приборов, но это всего лишь маленькая предосторожность, чтобы не было сюрпризов… Владетель Веронийский хочет сказать тебе что-то важное.

Давний участник моих кошмаров заговорил. Странно у него выходило: губы двигались, а лицо оставалось каменным, глаза пустыми… как будто пустыми. Приглядевшись, многое можно было в них заметить.

— Прощу прощения, сударыня. Хотя знаю, вы никогда не сможете меня простить, поэтому позвольте… — его голос дрогнул, даже не так — треснул. Волевое усилие, которое он над собой совершил, почти сломало его, и я заметила, какая черная беспросветность показалась в его глазах. — Тринадцать лет назад у нас с вами состоялся эо-поединок. в каком-то роде, — монотонно, как робот, продолжил владетель Веронии. — Вы проиграли. Я оклеветал вас и вашу семью, вы были изгнаны.

Сегодня я признаю свою вину в полной мере и передаю вам все права на Веронийское владение.

Я не знала, что сказать. Оттого и молчала, переваривая услышанное, долго молчала, пока на ум не пришли первые вопросы.

— Прощение? — хрипло повторила я. — Владение?

— Моя жизнь в ваших руках, — сказал он, и мне пригрезилась в этих словах усмешка. Не представляю, чем и как Гоин выбил из него подобные слова, да и не хочу представлять. Но в одном уверена точно: он уже наказан, тем фактом, что его приволокли сюда, навесили эти сдерживающие эо приборы и заставили извиниться передо мной.

Наверное, нужно позлорадствовать. но что-то не получается. Только в фильмах да на сцене театра месть выглядит впечатляющей, а в жизни… в жизни в самый неподходящий момент может напасть ступор.

«Сделай что-то, скажи что-то! — потребовала обиженная гордость. — Вот он — твой враг! Растопчи его!» Я посмотрела на Гоина и сказала:

— Ничего мне не нужно.

— Нужно, — возразил Гоин.

— Зря ты это все устроил…

— Не зря.

— Ты сказал, он здесь по доброй воле. Так вот, не верю. Не нужны мне такие подарки.

— Нужны, — в который раз и совершенно спокойно сказал центаврианин. — Чтобы разобраться с прошлым раз и навсегда. Я мог бы сам все сделать. ты и можешь дать мне все права разобраться с этим человеком. Но он — твой. И только тебе решать, что с ним делать.

Владетель Веронии… бывший владетель Веронии, взглянул на меня с чувством превосходства. Ему скверно, но он не раздавлен, ведь одолел его мужчина, значимая фигура в Союзе. А это и вполовину не так позорно, как проиграть женщине.

«А может, так правильно? — встрял голос разума. — Гоин, как мой мужчина, обязан меня защищать и разбираться со всеми, кто меня обидел или обидит. Многие девушки о таком женихе-супруге могут только мечтать. А что же я недовольна?»