«Уф, — мысленно выдохнула она. — Кажется, все идет хорошо. Еще пару часов канители, и принц будет моим».

Она бросила взгляд на часы, которые джинн создал и повесил на одну из башен Ильсиниора. Три часа. Церемония назначена на пять. В часовне все готово, и представитель Королевской Службы Учета Браков и Разводов ждет сигнала начать работу. Помимо чар на свою голову, чиновник получил мешочек с золотом, для подстраховки.

— Ну, чем развлечете вашего короля, дорогая, пока мы не приступили к главному? — отпустив жестом слуг-прилипал, толстяк двинулся к чародейке.

— О… есть пара сюрпризов. — Лорена врубила обаяние на полную мощь. — Останетесь довольны.

Она отлично знала, в чем главная слабость толстяка, и собиралась ублажить страсть монарха к удовольствию. Мороженое. Пинпина ждала целая гора самого изысканного наслаждения, но сначала, по мысли чародейки, ему предстояло совершить экскурсию по замку.

— Ваше величество, это огромная честь для меня, — поклонился, увидев перед собой Пинпина, Кай.

— Это честь для меня, — расцвел король. — Величайший рыцарь всех времен! Подумать только… сам Кай Рыцарь Льва решил жениться на самой моей красивой подданной! Величайшей чародейке Моровии от начала времен! Прелестно! — глаза Пинпина снова увлажнились.

— Нет ничего почетнее для рыцаря, — пафосно изрек Кай, — чем служить достойнейшему сюзерену!

— О, что вы, что вы, — протянул Пинпин. — Мы равны в знатности, мы представители королевской элиты, и я не могу быть вашим господином, Кай. Но мы можем стать хорошими друзьями. И ездить друг к другу в гости.

— Всенепременно мой будущий супруг так и сделает, — вклинилась Лорена. Похоже, два этих дурака могли бы кудахтать до самой ночи. — Пройдемте, ваше величество.

Пинпин ответил такой приторной улыбкой блаженствующего идиота, что чародейку едва не стошнило.

Хуже того, подобные улыбки окружали ее теперь постоянно. Толпа гостей сплошь состояла из них, и даже слуги все стали на одно лицо.

Лорена стиснула зубы, продолжая улыбаться монарху.

Она выдержит. Обязательно выдержит.

В Моровии все только и говорили о свадьбе волшебницы Эсмеральды и Кая Рыцаря Льва.

— Значит, Эсмеральда, — мрачно кивнула принцесса.

— Я был прав. Широкой публике она известна под другим именем и другими делами, — сказал Смарагульф. — Случай довольно редкий, когда злая колдунья притворяется доброй, но бывает и такое.

— Почему редкий?

— Злые чародеи способны только на злые дела. Они изучают темное искусство, и оно изменяет их личность, саму суть их магии.

— Значит, Лорена умеет притворяться.

— Еще как. Уверен, не обошлось без одурманивающих чар, но чтобы делать добрые дела, их надо делать.

— Что, она приходит к маленьким детям на дни рождения и дарит чудесные подарки? Как феи в сказках?

— Определенно, — ответил Смарагульф.

— Ну и стерва…

Три часа назад принцесса и чародей пересекли границу Моровии и двинулись прямиком в Снусвард. Долгое изматывающее путешествие почти закончилось, но до конца истории было еще далеко. Эмма до сих пор не разработала план действий. По крайней мере ясно, что Кай жив и здоров. И хотя новость о свадьбе рождала много вопросов, принцесса немного успокоилась. Месть, что ни говори, изощренная, однако Лорена вряд ли сотворит с ним что-нибудь до конца церемонии.

— Седрик… — отстав поговорить с каким-то горожанином, чародей нагнал принцессу. Она ехала на Буцефале, Смарагульф на лошади, когда-то принадлежавшей Лорене. — Все вышло удачно. Теперь мы знаем. Церемония назначена на сегодня. На пять вечера. Пройдет в замке Ильсиниор, то есть во владениях Эсмеральды.

— Это что, государственный праздник, что все так радуются? — фыркнула Эмма.

— Почти. Моровийцы любят свою чародейку. О ее доброте и делах слагают легенды.

Принцесса посмотрела на чародея через плечо:

— Серьезно?

— Да, — виновато кивнул тот.

«Удачно», — пришлось согласиться Эмме.

Направляясь сюда, она стремилась лишь отомстить за смерть принца, но совершенно не ожидала подобного. Кай жив и готов идти под венец.

И эту треклятую «Эсмеральду» здесь все просто обожают — это просто ни в какие ворота не лезет.

Но что она удивляется? Там, где замешана магия, много магии, бывает и не такое.

— Седрик, — позвал Смарагульф. — Пора что-то решать.

Они отъехали в сторону, примостившись у стены, которая огораживала довольно вонючий и шумный постоялый двор. Гномы-грузчики выбегали из ворот, хватали с подъехавшей фуры мешки и несли их внутрь. Сопровождалось все это невероятным галдежом и излиянием нецензурщины.

— Что ты надумал? — спросил маг.

— Ничего. У меня нет опыта в спасении, — ответила Эмма. Захотелось плакать. Это чувство принадлежало той, прежней принцессе, что жила себе в Шеридонии и не помышляла о приключениях. Та Эмма была слабачкой.

— Но…

— Я думала, Кай мертв, а чародейка сидит в своем черном замке посреди королевства и никому шагу ступить не дает. Тогда все ясно, все расставлено по своим местам. Есть враг, и рыцарь едет сразиться с ним. И рыцарь побеждает!

— Тебе так важно… быть героем, Седрик? — спросил Смарагульф.

— Не знаю. Теперь не знаю, — подумав, ответила Эмма. — Как он мог?

— Э… что?

— Согласиться на брак с этой… — принцесса побагровела. Примерно такой же устрашающий блеск был у нее в глазах, когда она задавала трепку великану.

— Уверен, он одурманен.

— Лучше бы так, иначе я…

— Понимаю, — кивнул Смарагульф. — Так что же?

Принцесса колебалась.

— Не могу же я ворваться в замок, круша все направо и налево.

— Почему?

— Это неприлично. Я все-таки…

— Забудь о своем происхождении, — сказал чародей. — Сейчас ты оруженосец, потерявший господина. Разве ты не давал обещания Карамболю, что вытащишь Кая из беды, если он в нее угодит?

— Давал…

— Ну так в чем дело? — рассвирепел Смарагульф. — Неужели я проделал весь этот путь зря? Знаешь, Седрик, у меня были дела и поважнее твоей вендетты. Я должен был вернуть тебя домой, получить деньги и уехать. Что мне до всяких там героев? Сейчас бы уже спокойно сидел в своей собственной башне, вместо того чтобы выслушивать, как маленькая девочка распускает нюни!

Глаза Эммы расширились:

— Я не маленькая девочка!

— Что-то незаметно! — презрительно скривил губы маг. — В последние часы я только и слышу жалобы на тяжелую жизнь, охи и вздохи. Противно, честное слово!