Не долго думая, Удо сорвал с первой же попавшейся женщины тяжёлое ожерелье и бегом кинулся к центральным дверям. Жертва его подняла такой визг, что на миг опешили все: не только гости, но и музыканты, и стражники, и даже Вильгельм – такого поступка он от друга не ожидал. Но через несколько секунд любопытные придворные, спеша и толкаясь, закрыли собой всё происходящее у выхода, а правитель и сам не понимал, когда успел добежать до бокового коридора.

– Уильям, – послышался сбивчивый шёпот за спиной. – Не может быть…

Под судорожно сжатыми пальцами пульсировала венка на тонком запястье, впереди темнел пустой поворот, и знакомый голос позади звал его – всё вокруг вдруг стало походить на сон. Нереальный, шумный, странный сон. Парень резко остановился и обернулся – прямо перед его лицом застыла бело-золотая маска, а за ней испуганные, полные слёз радости или отчаяния карие глаза. Коротким движением приподняв маску, Вильгельм ещё на миг задержался и тут же, не помня себя и абсолютно позабыв обо всём на свете, прижал хрупкую спутницу к стене, вцепившись руками в её плечи, изучая обезумевшим взглядом милые черты нестерпимо близкого лица.

– Уильям, – успела вновь шепнуть Мари, когда он с жадностью впился в её губы, прижимая всем телом к холодному камню. Всё вокруг на мгновение замерло, будто окутанное серой дымкой неверия в реальность происходящего и тут же взорвалось бешеным стуком сердца. Воздуха не хватало, да он и не был нужен – обоим казалось, что жизнь может продолжаться вечно лишь за счёт этого обжигающего прикосновения. В закрытых глазах искрилось всеми красками незабываемое, необъяснимое чувство разрывающих душу страданий и настоящего блаженства – лучшего, что могло случиться сейчас или когда-либо ещё, ощущения неповторимости момента, его сказочного волшебства. Жар, разлившись по телу и отозвавшись в каждом его уголке приятным покалыванием и дрожью, зажёг на щеках румянец, затрепетал в груди живым огнём.

Вдруг парень оторвался от поцелуя. Часто дыша, он опустил голову, не зная, как взглянуть в глаза любимой. В памяти прокатился отчётливым эхом нежный голос: «Ненавижу, – Вильгельм сжал кулаки. – Ненавижу», – он стиснул зубы и поднял голову, но не увидел ни поджатых от обиды губ, ни полных лютой злобы глаз. Перед ним, глядя с ласковой надеждой, стояла испуганная девушка. Бархатистая кожа на её щеках полыхала, чуть припухшие, раскрасневшиеся губы готовы были поддаться невольной улыбке.

– Уильям, – вновь едва слышно произнесла Мари, нежно коснувшись пальцами его щеки, – я, – рука потянулась к чёрной полумаске, но он тут же опомнился от опьяняющего близостью момента, отпрянул, снова ухватив спутницу за запястье.

– Бежим, – парень бросился вперёд, но едва достигнув поворота, остановился и сделал шаг назад. – На выходе двое стражников, – в голосе его мелькнула обречённость. – Постой! – он потянул девушку, без раздумий двинувшуюся дальше, к себе.

– Я знаю, что делаю, – бросила она через плечо, опуская маску на глаза. – Скорее! Помогите! – громкий её голос заставил Вильгельма вздрогнуть и замереть. – В зале! – кричала Мари, подбегая к растерявшимся стражникам. – Кто-то напал на герцога и сражается с ним сейчас прямо в зале!

Мужчины коротко переглянулись и без лишних разговоров кинулись по коридору прямо в пучину той паники и шумихи, что поднял Удо.

Правитель не стал больше медлить, понимая, как дорога теперь каждая секунда.

– Нас ждут у конюшни, – коротко предупредил он. – Герцог мёртв.

Мари бежала, стараясь не думать ни о словах спутника, ни о своём положении. Остановись она ещё хоть на миг и осознай всю серьёзность совершённого сегодняшней ночью, бегство, возможно, не показалось бы ей лучшим вариантом, ведь тогда…

Рёв тревоги огласил всю округу, разрывая покой полусонного города. Один за другим на стенах замка стали вспыхивать факелы.

– Ещё не поздно, – донёсся до Мари голос спасителя. – Мы успеем! – он обернулся к едва поспевающей за ним графине, хотел сказать ещё что-то, но мысль прервало лошадиное ржание где-то совсем рядом.

– Вильгельм! – второй слуга «барона» влетел на лошади под низкий свод розовой арки дворцового сада. – Скорее! Удо сказал, что вы в саду. Что он натворил? За ним гналась едва ли не вся здешняя стража!

Правитель быстро взобрался на вторую лошадь, приведённую другом. Та недовольно фыркнула.

– Дай мне руку! – он наклонился к застывшей в шаге от него девушке, даже не обратив внимания на вопрос монаха.

Мари на миг потеряла почву под ногами. Всё вокруг, будто в недавнем сне, вспыхнуло ледяным синим пламенем, и слова Уильяма повторились эхом спокойного и нежного голоса, отзываясь его нетерпеливым криком из настоящего.

«Я не могу», – вспомнила она свой ответ и тут же почти явственно ощутила на щеках тепло его пальцев. Остатки сна разлетелись тысячей тусклых искр и погасли, остался лишь шум тревоги и протянутая ей, пусть и не в сияющем ореоле, рука.

– Не бойся! – его крик окончательно вырвал из короткого замешательства. – Я удержу тебя и без седла!

Девушка опомнилась, взглянула на спутника с лёгкой усмешкой – он и не догадывался, насколько часто и усердно она практиковалась в верховой езде. Но не вдвоём без седла… и не в бальном платье. Сдёрнув вниз опостылевшую маску и задрав юбку едва ли не выше колен, Мари решительно ухватилась за руку спасителя и ловко взобралась на коня.

– Держись крепче! – оглушил на миг чуть смущённый голос у самого уха, и девушка, не раздумывая, вцепилась в рубашку на груди спутника. – Анкэль! Чем ты занимался?! Почему лошади не осёдланы?!

Мужчина многозначительно пожал плечами и без лишних слов указал в сторону конюшен, где стражники, уже подоспевшие к выходу по тревоге, спешно растаскивали завалы рухнувшей крыши.

– Отлично, – усмехнулся Вильгельм, натягивая поводья.

– Вы хотели оставить меня с этой сворой? – послышался голос лжебарона. Не останавливая лошадь, он пронёсся мимо.

– Держись! – с неожиданной улыбкой повторил парень.

Пришпоренный конь заржал и во всю прыть ринулся ко всё ещё распахнутым воротам.

Они успели вылететь со двора за миг до того, как на стены замка с шумом и бранью вывалились заспанные стрелки, на ходу натягивающие тетивы. Двор наполнился гулом: ржанием коней, топотом десятков ног и копыт, лязгом оружия. И над всем этим хаосом, на невысоком балконе напротив главных ворот, поблёскивая свирепым взглядом серых глаз, стоял маркиз. Он молча наблюдал за тем, как беглецы уносятся прочь по тёмным улочкам столицы, сжимал кулаки и скрежетал зубами от собственного бессилия и неисполнимого желания придушить наследника своими руками, и сделать это в тот миг, когда он только посмел заявиться в замок.

– Кажется, наступает моё время, – бледное лицо исказила зловещая ухмылка. – Играя на этом поле, вы не избежите поражения. Ты сама хотя бы представляешь, на что обрекла себя?

Роль безутешного сына, которую Болдер так долго готовил, и побег Мари, удобно обернувшийся похищением невесты – всё складывалось весьма удачно.