Я тяжело вздыхаю.

– Слушай, мне нравится Хантер, ясно? Он прекрасный человек.

– Ты с ним встречаешься? – давит отец.

– Не совсем.

Мама резко поворачивается на сиденье, поддавшись своим назойливым инстинктам.

– Не совсем! Диос мио! Ты с ним встречаешься! Когда это произошло?

– Мы не встречаемся. – Только занимаемся сексом. Регулярно. – Но, если бы встречались, я бы хотела, чтобы вы оба дали ему шанс. Нико больше не мой парень. Рано или поздно кто-то займет его место, и я хочу, чтобы вы приняли это и были более открытыми. – Я пожимаю плечами. – Что касается Хантера, то он хороший человек и очень мне нравится. – Я опять встречаюсь взглядом с папой. – И если бы вы с ним познакомились, то вам он бы тоже понравился.

Деми Канун Нового года

Хантер валит меня на кровать даже до того, как я успеваю сказать «привет». Его жадный рот накрывает мой, и этот поцелуй выбивает из моих легких воздух.

– Я скучала по этому, – скулю я и чувствую, как его ответный стон вибрирует во всем моем теле. Я обхватываю ногами его накачанные бедра и бесстыдно трусь о его сильно выступающую выпуклость.

– Я тоже по тебе скучал, – бормочет он. Его губы начинают исследовать мое горло. Он присасывается к боковой стороне шеи, а потом переворачивает нас обоих, так что теперь я сижу на нем.

Он проскальзывает руками под мою одежду и накрывает ими грудь. На мне нет лифчика, поэтому его шершавые ладони очень приятно царапают мою чувствительную кожу. Мои соски сразу же набухают под его прикосновениями.

– Мать твою, – стонет он. – Сними уже эту невыносимую вещь. – Он стягивает с меня футболку и бросает ее через комнату.

Я смеюсь.

– Эй, моя футболка ничем не провинилась.

– Она прикрывала эти идеальные сиськи. Я зол на нее. – Горячий шепот обдувает мой сосок, и я стону, когда он берет его в рот и глубоко всасывает. Боже. Как я жила без этого две недели?

Я двигаю бедрами, обтираясь о его прикрытую тканью эрекцию. Он накрывает и сжимает мои груди, обхватывает рукой меня за шею и наклоняет к себе для поцелуя. Его язык прикасается к моему, и это как удар молнии прямо в мою плоть.

В незапланированном синхронном неистовстве мы хватаем друг друга за резинки штанов. Он стягивает с меня низ пижамы. Я пытаюсь сделать то же самое с его джинсами, но деним цепляется за бедра. Он ухмыляется и приподнимается, чтобы мне помочь. На нем еще остается футболка, но ниже пояса он обнажен, и его член дергается вверх, длинный и толстый. Мой рот наполняется слюной.

– Мать твою, – выдыхает Хантер, окидывая глазами мое обнаженное тело. Наши взгляды встречаются. Проходит секунда, две, три.

И мы снова друг на друга набрасываемся. Я нахожу презерватив и надеваю его на Хантера. Он притягивает меня обратно себе на колени. Я насаживаюсь на него, и мы начинаем гонку.

Я не знаю, как долго на нем двигаюсь. То ли секунды, то ли минуты, то ли часы. Все, что я знаю, – это что узел удовольствия между моими ногами практически причиняет мне боль, его невозможно выносить. У меня дрожит дыхание. Как и руки. Кончики пальцев покалывает, когда я провожу ими по скульптурной груди. Господи, я знаю, что еще немного.

Пиппа была права, когда утверждала, что, возможно, я занималась сексом совсем неправильно. Или, может быть, секс просто становится предсказуемым, когда ты годами занимаешься им с одним и тем же человеком. С Хантером он совершенно непредсказуем, и сейчас я наслаждаюсь этой новизной, всем этим «первым» с ним.

Первым поцелуем.

Первым сексом.

Первым оргазмом, когда я насаживаюсь на его член.

Я кончаю первая, падая на него. Он двигает бедрами, засовывая пальцы мне в задницу, и, кусая меня за плечо, кончает тоже. Я, еле дыша, смеюсь ему в мокрую грудь. Какое-то время мы так и лежим: он крепко меня обнимает, а член еще остается внутри меня.

– О боже, – мечтательно говорю я. – Это было так хорошо.

– Так хорошо, – бормочет он.

Мы остаемся в такой позе почти минуту, пока он не начинает неохотно отодвигаться. Я сажусь и помогаю ему снять презерватив.

– Давай я выкину. Мне все равно надо пописать.

Спустя минуту я возвращаюсь в постель, и мы прижимаемся друг к другу, все еще голые. Хантер тянется к флисовому покрывалу в ногах кровати, берется за угол и накрывает им нас обоих.

– Сегодня канун Нового года, – замечает он.

– Ты только что это понял? Ты не видел украшения, которые девочки вешают внизу? – Тета Бета Ну будет сегодня хозяйкой одной из многих вечеринок на Грик Роу. А значит, мое присутствие там обязательно.

Я тронута, что Хантер решил прийти сегодня сюда вместо того, чтобы потусоваться с парнями. Его товарищи по команде устраивают огромную вечеринку в Гастингсе.

– Ты уверен, что не хочешь пойти к Конору? – беспокоюсь я.

– Уверен. – Он целует меня в макушку. – Я никогда не выйду из этой комнаты.

– Ну, когда-нибудь нам придется из нее выйти, чтобы появиться внизу.

– Ладно. Мы будем спускаться вниз каждый час на двадцать минут, а потом возвращаться сюда и трахаться. После полуночи все договоренности теряют силу, и мы остаемся тут навсегда. – Он скользит рукой вниз и щипает меня за голую задницу.

– Какой ты ненасытный.

– Детка. Я только отхожу от девятимесячного отсутствия секса. Если б так можно было, мой член непрерывно был бы внутри тебя минимум три недели.

– Три недели? – восклицаю я. – Это звучит очень утомительно. Прикольно, но утомительно.

– Ты права. Это совершенно неразумно. Мне понадобится минимум три месяца внутри тебя, чтобы яйца снова пришли в норму. Нужно время, чтобы производство спермы наладилось.

Я хохочу.

– Фу.

За моей дверью слышатся голоса нескольких проходящих мимо девушек.

– Если ты хочешь пойти и потусоваться со своими друзьями, то я не буду тебя винить, – говорю я, небрежно поглаживая его рельефный живот.

– Никуда я не пойду, Семя, – упрямо говорит он, обнимая меня сильнее.

– Можно кое-что у тебя спросить?

Он фыркает.

– Ты все равно спросишь, что бы я ни ответил.

– Это правда. – Моя улыбка угасает, потому что я хочу затронуть тему, которой избегала с нашего первого секса. – Ты злишься на меня за то, что из-за меня ты нарушил целибат?

– Нет. – В голосе только искренность.

– Ты злишься на себя?

– Утром после первого раза злился, – признается он.

– Правда? – удивленно спрашиваю я.