Нельзя сказать, что в Театре имени МОСПС нет даровитых актеров. Такие актеры у него есть и сейчас, а недавно их было еще больше. Но не случайно его сцену покинули одни из лучших его актеров, как Г. Ковров и А. Крамов, а те, что остались, с каждой новой постановкой становятся все более растерянными, повторяя уже отработанные старые свои жесты и интонации.

Иллюстративный принцип, характерный для репертуара театра, сохраняет свою силу и по отношению к актеру.

Актеры Театра имени МОСПС большей частью играют не образ-тему, а образ — иллюстрацию к теме. Режиссура очень редко подводит вплотную актеров к овладению образом изнутри. Она оставляет актера где-то на периферии образа, ограничиваясь нахождением двух-трех внешних бытовых деталей, которые создают жизненное правдоподобие персонажей.

Это те жесты и интонации, которые безошибочно срывают аплодисменты у аудитории, но на самом деле являются хорошо проверенными мертвыми штампами. В момент раздумья почесать в затылке, или, решаясь на что-нибудь серьезное, хлопнуть шапкой об пол, или сделать мгновенный переход от крика на смущенную речь и ряд подобных жестов и интонаций — все это существует в уже готовом отштампованном виде и может быть чисто механически использовано актером. Сюда же относится и эта типичная для актера Театра имени МОСПС игра на характерных особенностях костюма, грима и на других бытовых деталях.

Техника таких приемов широко применяется в Театре имени МОСПС. Эта техника бытовых штампов заменяет для актера подлинное опознавание живого образа в его неповторимом своеобразии и психологической сложности. На этом пути очень быстро мастерство актера становится мертвым.

В прошлом театр знал и в актерском исполнении крупные удачи. Ковров в роли братишки в «Шторме» и в «Штиле», а затем в роли рабочего-выдвиженца Василия в «Рельсы гудят» переводил бытовой образ в план крупной социально-психологической проблемы. В том же стиле была сделана роль Чапаева Крамовым.

Но обычно в актерском исполнении господствует поверхностный жанризм. Театр хорошо владеет лишь жанровой характеристикой, создающей только внешнюю бытовую оболочку персонажа — своего рода макет образа, приближение к нему, а не самый образ.

С одной стороны, театру чуждо мастерство сложного внешнего сценического рисунка, построенного на театрализованном жесте и движении. Поэтому «Снег» и «Вздор» — эти комедии, где господствует прием театральной стилизации, — вышли такими грузными и нескладными в исполнении театра.

С другой стороны, театру чуждо и мастерство психологического раскрытия образа. Поэтому так слабы большинство актеров в «Жизнь зовет» — в пьесе психологической, не допускающей поверхностной игры в жанр.

Для актерского мастерства Театра имени МОСПС характерна техника эпизодических бытовых ролей. При ее помощи театр превращает даже крупную роль в жанровый эпизод.

Техника бытового штампа и эпизода встает сейчас главным препятствием для дальнейшего роста театра и его актеров. Режиссура театра редко задумывается вместе с актером над образом персонажа, редко заглядывает в его внутренний мир; она толкает актеров на путь сценических иллюстраций, только похожих на настоящих людей. Именно поэтому театр сегодня не только не поднимает в своем исполнении драматургический материал на более высокую ступень, но обычно снижает его, как это было со «Снегом», со «Вздором», с «Жизнь зовет» — с большинством постановок Театра имени МОСПС последних лет.

4

Трудности, которые теперь переживает Театр имени МОСПС, будут сказываться все сильнее, если он не углубит и не изменит методов работы.

Нет ничего страшного, если театру приходится ставить иногда на своей сцене сравнительно слабые пьесы. К сожалению, наша драматургия еще не настолько сильна, чтобы удовлетворить полностью требования на идейно значительный и высокий по художественным достоинствам репертуар. Не один Театр имени МОСПС имеет дело со слабыми пьесами.

Но гораздо хуже, если театр сам предъявляет сниженные требования к драматургии, если он подходит к пьесе не как к целостному художественному произведению, имеющему свой самостоятельный замысел, но как к собранию разрозненных бытовых картин. В этом случае театр утрачивает ощущение темы и теряет настоящего драматурга.

Нет ничего страшного, если в труппе есть слабые актеры. Ее состав можно легко изменить и улучшить. Но гораздо хуже, если театр превращает способных, а иногда и даровитых актеров в исполнителей штампованных образов. В этом случае театр закрывает для себя путь к овладению живыми образами наших современников и теряет настоящих актеров: они либо уходят из театра, либо застывают в трафарете, как это случилось с В. Ваниным, повторяющим от роли к роли одни и те же бытовые штампы.

К проблемам репертуара и актера можно прибавить и вопрос о декоративном оформлении, с которым тоже обстоит не совсем благополучно в Театре имени МОСПС. Стремление к элементарной симметричности в планировке сцены, к слащавости формы и цвета обычно характерно почти для всех его постановок. Декоративное оформление для Театра имени МОСПС играет откровенную роль статичной рамки для картин-эпизодов.

5

Как мы видим, и репертуар, и актер, и декоративное оформление в Театре имени МОСПС объединяются одним принципом — принципом иллюстративного спектакля.

Этот принцип, так прочно укрепившийся в Театре имени МОСПС и проводимый с большой последовательностью, идет от режиссуры (Е. О. Любимов-Ланской и его последователи).

То поверхностное скольжение по теме и по образам драмы, с которым мы продолжаем встречаться в постановках театра, может быть преодолено только изменением режиссерского метода работы с драматургическим материалом и с актером.

Иллюстрация должна уступить место полноценному художественному произведению с большой значительной темой.

Театру имени МОСПС, завоевавшему заслуженную популярность у советского зрителя, нужно пересмотреть свои художественные традиции, если он не хочет жить сегодня только памятью о своих прошлых удачах.

9 декабря 1934 года

«Гроза» в МХАТ{64}

Конечно, Художественный театр с его блестящим мастерством, с его первоклассными актерскими силами остается и в этом спектакле на высоком уровне художественной культуры (постановка Вл. И. Немировича-Данченко). Лучшая драма Островского, эта потрясающая трагедия о живой человеческой душе, раздавленной каменным бытом темного российского царства, осталась неискаженной в постановке МХАТ.

Но спектакль все же не поднимается на настоящую трагедийную высоту, на такую высоту, которая, казалось бы, предопределялась и превосходным материалом самой драмы и творческими возможностями Художественного театра., Да, перед аудиторией проходят картины прошлого, в них есть достаточная убедительность верных и точных бытовых иллюстраций и портретов. Но действие не достигает трагедийного звучания, не приобретает нужной драматической силы. Спектакль сделан холодновато и, как это ни странно звучит по отношению к Художественному театру, в какой-то искусственной мелодраматической манере.

Спектаклю не хватает простоты и искренности в раскрытии большинства образов трагедии Островского. Они чересчур театральны, а временами ходульны. Драматическая