я оценила, — улыбаясь, я встаю. Свернуть плед оказывается лёгким делом и, перебросив его через руку, я перевожу взгляд на Яна. — Идём?

— Поехали, — без вздохов и показательных сожалений поднимается он.

И мы идём к дому, заходим внутрь и даже делаем шаг к спальне, но очередной резкий спазм скручивает внутренности. Задержав дыхание, не зная, какую позу принять, я инстинктивно хватаюсь за единственную доступную опору. И Ян останавливается, мрачнея на глазах.

Секунда, две, три, но резь не проходит и, попытавшись сделать шаг, я давлюсь собственным шипением.

— Что с тобой? — Моё короткое мотание головой его не устраивает. — Алиса!

— Помоги дойти до спальни.

Глава 40

Каждый шаг отдаётся болью внизу живота. Уже не такой, как в первый заход, но и отвлечься разговорами уже не получится.

— Я вызову Скорую.

— Зачем? — выдыхаю сквозь зубы я, осторожно садясь на кровать.

Рюкзак под рукой и, вжикнув молнией, я водопадом вываливаю все препараты на покрывало.

— Думаешь незачем? — В голосе проскальзывают интонации прежнего Яна и, бросив перечитывать рецепт, я поднимаю голову.

Стоит. Глаза полыхают, руки напряжены, челюсти сжаты. Прелесть какая! Так вот в чём разница между Яном прежним и сегодняшним — злость. Раньше всей его жизнью управляла холодная ярость — я хотела удовольствий, он хотел быть лучшим. И привлекал, куда без этого.

Рискнула бы я уйти из клуба с этим Яном? Вряд ли. Теперь он слишком хорошо понимает, чего хочет на самом деле. Олеся как всегда оказалась права.

Ощутив очередной, воткнутый в живот, нож, я давлюсь вздохом, прикрывая глаза. Так, о Яне я подумаю потом, сейчас мне нужен номер три из обширного рецепта на пятнадцать пунктов. Не то, не то, опять не то. Половину препаратов я выкупала на всякий случай и в этой куче коробок попадается всё, кроме обезболивающего.

— Что ты ищешь? — не выдерживает Ян, склоняясь надо мной.

— Вот это! — рука непроизвольно сжимается на белой с зелёными полукругами коробке.

— Алис, давай в больницу? — забрав у меня лекарство, вздыхает Ян.

— Лучше позови обиженного Вову, — медленно переползая к подушке и очень осторожно укладывая на неё голову, прошу я. — Надеюсь он ещё не уехал.

— Сейчас.

Ян выходит, а я сворачиваюсь калачиком на самом краю кровати, чувствуя, что колени висят в воздухе.

Если боли повторятся, завтра придётся ехать в больницу, хотя очень не хочется. Ольга Ивановна после долгих уговоров разрешила приехать к ней, но будет ли она на дежурстве утром? Большой вопрос, ответ на который я надеюсь не узнать.

— Что случилось? — холодным деловым тоном интересуется Вова, заходя в спальню.

— Ничего особенного, — начиная приподниматься на локте, отзываюсь я. — Всего лишь нужно поставить обезболивающее.

— Это? — подходя, кивает он на препарат, и мельком осматривают остальные, так и оставшиеся валяться на постели, коробки.

— Это.

— Лежи. — Уверенная ладонь удерживает меня за плечо и, послушавшись, я возвращаюсь обратно, не сдержав вздоха облегчения.

Кажется, так лучше.

— Рецепт есть?

— Там, — кивнув себе за спину, я не рискую выворачиваться ради одной бумажки.

— Что с ней? — Обрадовавшись, что Вова ещё здесь, я как-то подзабыла про Яна.

Привалившегося спиной к двери, скрестившего руки на груди и очень мрачно смотрящего на меня Яна.

— Аборт? — мельком пробежав глазами по рецепту, серьёзно интересуется Вова.

— Замершая беременность, — несмотря никуда, кроме как на него, отвечаю я.

— Понятно, — ровно отвечает он и сам вытаскивает из наваленной кучи упаковку шприцов. — И часто ты так?

— Так впервые.

— Впервые за сколько? — придержав меня за талию, Вова осторожно заставляет меня перевернуться на спину. Боль вибрирует, то затихая, то усиливаясь. Свернувшись определённо было легче.

— За три дня.

Надавливание его пальцев заставляет меня чуть ли не взвыть.

— Стоять! — рявкает Вова и только через мгновение я понимаю, что не мне. — Хреновые у тебя дела, Алиса, — качает он головой и оборачивается: — Ян, принеси водку.

Что там у них происходит мне не видно. Всё расплывается под пеленой выступивших от боли слёз, которые не получается сморгнуть. Нос мгновенно закладывает и я совсем по-детски швыркаю.

— Водку, — с нажимом повторяет Вова и слышится громкий хлопок двери. — Значит так, Алиса, расклад такой… Поворачивайся. — Снова придержав меня за спину, он продолжает: — Если вот это вот всё пройдёт к утру, считай, что тебе повезло. Если нет, завтра, без заезда домой, напрямую чешешь к лечащему врачу, Это понятно?

— Да. — Вытерев слёзы об покрывало, я перевожу взгляд на Вову. — Что это?

— Это воспаление матки, — ровно поясняет он, поднявшись с кровати и доставая ампулу из коробки, — скорее всего. Распространённое осложнение после выскабливание на твоём сроке. Обнаружили ведь поздно?

— Шестнадцать недель, — сглатывая ком в горле, отвечаю я.

— Бывает, — пожав плечами, даже не думает впечатляться Вова. — Я не гинеколог и диагноз тебе не поставлю, но очень похоже именно на это. Антибиотики пьёшь?

— Пью.

Мне хочется спросить какая специализация была у него до суда, но дверь открывается и Вове в руки впихивается обычная бутылка водки. Правда, уже полупустая.

— Супер, — хмыкает тот и ставит её на тумбу рядом с ампулой. — Укол я поставлю, но остаться на ночь не смогу. Если почувствуешь, что боль нарастает, не жди утра, едь в больницу. Геройство редко приводит к чему-то хорошему…

— Хорошо, — благодарно улыбнувшись, я пытаюсь встать.

— По-твоему, лёжа уколы не ставят? — хмыкает Вова.

Надорвав упаковку шприца, он берёт водку и льёт себе на руки, наплевав на ковёр на полу. После надкалывает ампулу и набирает препарат.

— Сама справишься? — кивает он на джинсы.

— Да.

Скривившись, я расстёгиваю пуговицу с молнией и спускаю джинсы с одной ягодицы. Возможно, под звук скрипящих челюстей Яна, но это мне могло и показаться. Укол не занимает и минуты, так что Вова очень быстро помогает мне одеться, забирает упаковку от шприца и ампулу и