Халцедоны смотрели со смесью жалости и страха. Айлора и Наэния выглядели потрясенными, словно обе до сих пор не могли поверить, что провели почти три луны рядом со светлой. Бриар растерянно хлопал глазами. Стоящий за его спиной выпускник смотрел хмуро и обеспокоенно. Девушка рядом с ним — с сочувствием. Ни один из халцедонов не злорадствовал. Даже сейчас они видели во мне не врага, не чуждую ведьму, а одну из своих. И понимание этого разлилось по сердцу теплом.

Найдя взглядом троицу мэлов, я грустно улыбнулась. Ллоса прижималась к Кигану и украдкой терла глаза. Морриган, как всегда, держался спокойно, но я видела замершее в чертах его лица сожаление. Надеюсь только, что сожалеет он не о нашей дружбе. Сама я не жалела ни о секунде, проведенной в компании шумной троицы. Они показали мне, насколько искренними могут быть эмоции, научили не бояться проявления чувств и подарили шанс узнать, каково это — иметь друзей.

Встретившись со мной взглядом, Киган медленно кивнул и прижал кулак к сердцу. Морриган повторил его действие. А следом за ним и Ллоса, по румяным щекам которой все же побежали слезы.

Я закрыла глаза, боясь, что эмоции меня выдадут. Что кто-нибудь заметит их и посмотрит на мэлов, слишком опрометчиво показывающих свои чувства: верность, преданность дружбе и молчаливое обещание помнить. Не размыкая век, я принесла ответную клятву. Если хоть частица меня сумеет спастись, она сохранит в себе их образ. И возможно, когда-нибудь в других воплощениях мы встретимся вновь.

Взяв себя в руки, я снова окинула взглядом толпу.

Изумруды казались настороженными. Они словно хотели и одновременно опасались торжествовать. Словно что-то сдерживало их от проявления той неприкрытой злой радости, что отчетливо читалась на лицах сапфиров. Ламия, стоя в первом ряду, глядела особенно довольно. Не сомневаюсь, в фантазиях она уже примерила на себя статус избранницы севера.

Мысль о том, что у Хэйдена будет другая избранница, что другая станет его судьбой, переплетет с ним нити в полотне Полуночной Матери, кольнула сердце сожалением. Расставаться с мечтой, успевшей пустить корни в душе, было больно. И все же я не жалею, что рискнула. За время, проведенное с Хэйденом, я испытала больше счастья, чем за все неполные восемнадцать лет жизни.

С Ламии взгляд скользнул дальше — на нефритов. Они держались спокойно, наблюдая за происходящим с отстраненной невозмутимостью. На их лицах не читалось ни ярого одобрения, ни несогласия: для них все закономерно, всего лишь следование правилам. И отчасти такое спокойствие пугало больше злорадства сапфиров.

Мойра смотрела с тем же безразличием, что и остальные нефриты. Еще бы! Тайна рода Мак-Мора останется тайной, а все прочее сестру мало волнует. Но я не задержалась на ней взглядом — мое внимание привлек Арден. Все такой же измотанный внешне, он держался иначе. И смотрел по-другому: с такой прорвой вины и боли, что не оставалось сомнений — Хэйден избавил его от одержимости. Однако воспоминания о пережитом и содеянном, судя по всему, никуда не исчезли. Они осели невидимым грузом на плечах, отпечатались тенью сожалений во взгляде.

Когда мне на руку полилось что-то вязкое, отчего кровь, казалось, вспенилась, Арден дернулся, будто хотел кинуться к алтарю. Но Мойра удержала его за руку, молчаливо напоминая о долге. Все верно: не смеет наследник Шантаров проявлять сочувствие к светлой. Ответственность перед родом давит на каждого из нас. Сковывает по рукам и ногам невидимыми путами, скинуть которые невозможно — лишь передать дальше вместе с именем.

Я не хотела думать о мотивах Ардена, не хотела пытаться понять, чем вызван этот порыв: оставшимися чувствами или виной, что из-за его одержимости мне пришлось раскрыться. Я устала думать и анализировать. Устала просчитывать каждый шаг. Устала переживать обо всех, с кем меня свела Полуночная Матерь. Я и так слишком долго это делала.

— Безродна, — громко вынес вердикт Кейн, и по толпе лернатов прокатилась новая волна шепотков.

— Невозможно! — отрезала Дис-Рона. — Один из домов породил это создание, и он должен понести ответственность за смерть Алиры!

— Ее кровь молчит, — возразил Кейн. — Возможно, перед тем как попасться, она успела сотворить с собой что-то. Артефакты ведь засекли второй всплеск.

Я вспомнила, как, пытаясь оторваться от горгулий и одновременно удержать контроль над Сельвой, влила в нее больше света.

— Мы должны выяснить, — не сдавалась Иштар.

— Можно попробовать провести ритуал-воззвание к основателю рода, — предложил Торн.

— Она нужна для этого живой?

— Нет, хватит и тела.

— Тогда завершайте обряд, лернат, — Дис-Рона посмотрела на Хэйдена.

Тот снова молча кивнул.

Я поймала его взгляд, чужой и холодный, и мысленно взмолилась не дать магистрам совершить задуманное. Хэйден должен понимать мое стремление защитить род — последнее желание, единственное, которое у меня осталось. Вся моя суть тянулась к колдуну, доверчиво жалась, касалась его тьмы светом и вновь, как много раз прежде, находила в ней спасение.

Аларис Торн начал произносить слова заклинания. Кейн и Дис-Рона отступили, выходя из очерченного круга, и мы с Хэйденом остались в лунном свете вдвоем. Я не смотрела на стилет, зажатый в крепких пальцах. И по сторонам больше не глядела. Все внимание, словно «ведьминым лассо», приковало к лицу Хэйдена. Я надеялась заметить хоть тень истинных эмоций за маской холодной сдержанности, увидеть отголоски тех чувств, что мы испытывали друг к другу. В последний раз. Однако северные горы укрылись плотной колючей метелью, за которой не видно ни земли, ни неба. Я не смогла пробиться сквозь нее. Но и отречься от него оказалась не в силах. Даже когда стилет вонзился мне в грудь, я не отвернулась — до самого конца, пока тьма забвения не забрала меня с собой, я смотрела в глаза Хэйдена Морроубрана. В глаза моего убийцы, которого я любила.

Тьма качала меня, словно волны — затерявшуюся в море лодку. Я плыла, не зная куда и откуда. Доверившись стихии, послушно следовала за ней. И продолжала покачиваться.

Вокруг было тепло. Что-то мягкое крепко спеленало налитое тяжестью тело. Я не могла пошевелиться. Хотя, наверное, в забвении нет ни тела, ни возможности двигаться. Есть лишь убаюкивающая, ласковая качка и тихий, едва различимый шелест. Что это? Волны? Не знаю. Не могу понять. Но звук мне нравится.

Дрейфуя в море темноты, я ни о чем не думала. Ни о ритуале, ни о собственной смерти, ни о Хэйдене. Хотя… вру. Не думать о Хэйдене я не могла. Даже после всего случившегося. Его образ, яркие изумруды его глаз вели меня сквозь тьму, словно светлячки в ночи. Волшебные, манящие посланники Полуночной Матери. Я тянулась за ними, пыталась совладать с непослушным телом и выпутаться из мягкого кокона. А еще я звала его. Онемевшими губами шептала заветное имя снова и снова, с затаенной надеждой мечтая услышать его голос.

Глупо. Хэйдена нет в этой дрейфующей тьме. Здесь никого нет, кроме меня. Я знала это. Знала, но продолжала звать.