– Прошу сидеть смирно, если вам дорога жизнь, – проговорил спокойным голосом офицер, – воронка приближается.

Через минуту она добралась до катера и потянула его, сначала вниз, так что вода стала проникать внутрь, затем назад, по направлению к себе. Но прежде чем катер был окончательно втянут в пучину, морская бездна успела переварить свою жертву, и наступило спокойствие, нарушавшееся лишь неестественной рябью и блужданием шумно лопающихся пузырей. Люди были на время спасены.

– Пассажиры, – сказал офицер, – первоначальное намерение пристать к берегу должно быть изменено. Я выйду в открытое море и останусь там до рассвета. Может быть, мы встретим какое-нибудь судно. Если же мы попытаемся сейчас подойти к берегу, то, конечно, береговой прибой уничтожит катер.

Никто не возражал: все были настолько ошеломлены случившимся, что никому не хотелось говорить; но Роберт мысленно сказал себе, что офицер принял разумное решение. Катер двинулся, однако не прошел и нескольких ярдов[17], как около него появилась какая-то черная масса. Обломок погибшего парохода! За него цеплялась женщина, прижимая к груди какой-то сверток. Она была жива, так как воздух огласился ее криками о помощи.

– Спасите меня и мое дитя, – все повторяла она, – ради всего святого, спасите меня!

Роберт узнал этот прерывавшийся голос: он принадлежал молодой женщине, недавно вышедшей замуж, его хорошей знакомой. Она ехала со своим ребенком в Наталь, к мужу.

Он протянул руку, утопающая судорожно ухватилась за нее, но офицер сказал мрачным голосом:

– Катер и так уже перегружен. Любая дополнительная тяжесть грозит общей безопасности.

При этих словах пассажиры, до того сидевшие в безмолвии, словно очнулись.

– Оттолкнуть ее, – раздался голос, – она должна покориться своей участи.

Со всех сторон послышалось одобрительное бормотание.

– Ради бога, ради бога! – вопила обессиливающая женщина, судорожно цепляясь за руку Роберта.

– Если вы сделаете попытку втащить ее на катер, мы выбросим вас за борт, – произнес тот же голос. Вверх поднялся нож с явным намерением опуститься на руку Роберта.

Снова заговорил офицер:

– Если мы возьмем эту леди в катер, кто-нибудь должен покинуть его. Я сам выбросился бы в море, но мой долг не позволяет мне оставить присутствующих в столь трудную минуту. Найдется ли мужчина, желающий уступить ей место?

Все мужчины – их было семеро, не считая матросов, – понурили головы и молчали.

– Вперед, – сказал офицер тем же суровым голосом, – она отпустит руки.

Роберту показалось, что, прежде чем заговорить, он пережил целый год. Перед ним был прекрасный случай искупить свою праздную жизнь. И час тому назад он с радостью воспользовался бы представившимся случаем, но как быть теперь… теперь, когда на руках у него покоилась бесчувственная Бенита и желаемый ответ до сих пор не был получен? Однако Бенита одобрила бы его поступок и, если не любила его при жизни, то, благодаря этому, станет чтить его память после его смерти.

Остановившись на этом, Роберт решился – и быстро сказал, обращаясь к офицеру:

– Мистер Томпсон, даете ли вы мне слово, если я брошусь в воду, взять на борт женщину и ее дитя?

– Конечно, мистер Сеймур.

– Тогда остановитесь! Я ухожу… Если кто-нибудь из вас, джентльмены, останется в живых, пусть расскажет этой леди, – и он указал на Бениту, – как я умер, и прибавит, что мне казалось, она одобрила бы мой поступок.

– Ей скажут, – снова ответил офицер, – кроме того, я сделаю все от себя зависящее, чтобы ее спасти.

– Держите миссис Джеффрис, – обратился он к матросам, – я сниму с себя плащ; я хочу оставить его, чтобы она могла укрыться.

Один из матросов исполнил его желание, и Роберт с трудом высвободил свою руку, поцеловал в лоб Бениту, потом осторожно опустил ее на дно катера, освободился от плаща и медленно перекатился через борт в воду.

– Теперь, – сказал он, – тащите миссис Джеффрис!

Это исполнили не без труда, и Сеймур видел, как измученная женщина и ее ребенок без чувств упали на его место.

– Да благословит вас Бог! Вы отважный человек, – промолвил Томпсон, – я не забуду вас, даже если мне будет суждено прожить целую сотню лет.

Но больше никто не прибавил ни слова: быть может, все почувствовали ледяные объятия стыда.

– Я лишь выполнил свой долг, – ответил из воды Роберт. – Как далеко до берега?

– Около трех миль, – пояснил Томпсон. – Не упускайте этой доски, а не то вам не одолеть прибрежных валов. Прощайте.

– Прощайте, – отозвался Роберт.

Катер отошел и вскоре исчез в тумане.

Отдыхая на той доске, которая спасла жизнь миссис Джеффрис, Роберт огляделся вокруг и прислушался. Временами до него долетали глухие вопли тонувших, на расстоянии же пары сотен ярдов он приметил какой-то темный предмет, который, судя по очертаниям, должен был оказаться шлюпкой. Но даже если это и шлюпка, то, без сомнения, переполненная; кроме того, не было возможности нагнать ее.

Нет, единственный выход, представлявшийся ему, – двинуться по направлению к берегу.

Так как Роберт был хорошим пловцом, а вода была теплой как парное молоко, можно было надеяться на благополучный исход, – вот только акулы! Впрочем, можно было рассчитывать на их добродушие, ибо пищи в этот вечер они получили в избытке. Сеймур хорошо знал положение берега; теперь, в полной тишине, он слышал гул могучего прибоя.

О, этот прибой! Вся сила волн предстала перед успокоившимся Сеймуром. Он вспомнил, как сегодня днем, наблюдая их вместе с Бенитой в свой полевой бинокль, в то время как те атаковали скалистое побережье, дробясь и рассыпаясь в мелкие брызги при столкновении с неприступной стеной прибрежных скал, удивлялся, почему, несмотря на редкое затишье, они обладали такой силой. Итак, если ему суждено добраться до них живым, то сражение неизбежно. Чем раньше этот миг наступит, тем лучше: другого пути у него нет. В этом смысле обстоятельства благоприятствовали Роберту: отлив сменился приливом. Ему оставалось только лежать на доске и действовать ногами как рулем. Однако, несмотря на подобную пассивность, Роберт приближался к берегу относительно быстро, делая почти милю в час. Он мог бы, конечно, преодолеть и большее расстояние, начни он плыть по-настоящему, но надо было беречь силы.

Это странное путешествие по тихому морю, под молчаливыми звездами вызвало у Роберта рой отрывочных мыслей.

Ему хотелось узнать, останется Бенита в живых или нет, и если да, то что она скажет.

Быть может, она уже умерла, и тогда они скоро встретятся. Ему хотелось узнать, умрет ли он и будет ли смерть искуплением прошлого. Он надеялся на это и помолился за себя и за Бениту, а также за всех несчастных, которые, отторгнутые от земных радостей, были брошены в чертоги Смерти.