неравенстве глобализация противопоставляется технологиям как конкурирующие объяснения. Часто подразумевается, что технологии представляют собой неизбежные силы, ведущие к неравенству, в то время как существует определенная степень выбора в отношении того, какой уровень глобализации и конкуренции за импорт из стран с низкой заработной платой должны были допустить США (и другие страны с развитой экономикой).

Это ложная дихотомия. Технология не имеет заранее заданного направления, и ничто в ней не является неизбежным. Технологии увеличили неравенство во многом благодаря выбору, который сделали компании и другие влиятельные игроки. Глобализация в любом случае не отделена от технологий. Огромный бум импорта из стран, расположенных за тысячи миль, и сложные глобальные цепочки поставок, связанные с переводом рабочих мест в Китай или Мексику, стали возможны благодаря развитию коммуникационных технологий. Имея более совершенные цифровые инструменты для отслеживания и координации деятельности на удаленных объектах, компании реорганизовали производство и отправили в оффшор многие сборочные и производственные задачи, которые раньше выполнялись собственными силами. В ходе этого процесса они также ликвидировали многие рабочие места для "синих воротничков" средней квалификации, усугубляя неравенство.

На самом деле, глобализация и автоматизация были синергичны, и обе они были вызваны одним и тем же стремлением сократить затраты на рабочую силу и отстранить работников от работы. Им обоим способствовало отсутствие противодействующих сил на рабочих местах и в политическом процессе с 1980 года.

Автоматизация, перевод на периферию и конкуренция с Китаем за импорт также повлияли на другие развитые экономики, но в более тонких формах. В большинстве стран Европы коллективные переговоры сократились не так сильно. В скандинавских странах охват профсоюзами остается высоким. Неслучайно, несмотря на то, что уровень неравенства в этих странах также вырос, они не столкнулись со снижением реальной заработной платы, которое стало основной частью тенденций на рынке труда США. В Германии, как мы увидим, компании часто переводили работников из профессий "синих воротничков" на новые виды работ, намечая несколько иное, более благоприятное для труда направление развития технологий. Во Франции минимальная заработная плата и профсоюзы также ограничили рост неравенства, хотя и ценой большей безработицы.

Несмотря на эти оговорки, технологические тенденции в большинстве западных стран были в целом схожи и имели аналогичные последствия. Наиболее показательно, что почти во всех промышленно развитых странах сократились рабочие места в сфере "синих воротничков" и канцелярских профессий.

В связи со всем этим возникают два очевидных вопроса: Как бизнесу удалось стать настолько сильным по отношению к труду и уничтожить разделение ренты? И почему технология стала антирабочей? Ответ на первый вопрос, как мы увидим ниже, связан с рядом институциональных преобразований в США и других западных странах. Ответ на второй вопрос также основывается на этих институциональных изменениях, но в решающей степени связан с появлением нового утопического (но в действительности во многом антиутопического) цифрового видения, которое подтолкнуло технологии и практики во все более антирабочем направлении. В следующих нескольких разделах мы начнем с институциональных изменений и вернемся к тому, как идеалистическая этика хакеров 1960-х и 1970-х годов трансформировалась в программу автоматизации и бесправия работников.

 

Либеральный истеблишмент и его недовольство

После 1930-х годов в США установился своего рода баланс между бизнесом и организованным трудом. Он был подкреплен уверенным ростом заработной платы на всех рабочих местах - от неквалифицированных до высококвалифицированных - и в целом благоприятным для работников направлением развития технологий. Как следствие, политический и экономический ландшафт США к 1970-м годам выглядел совсем иначе, чем в первые десятилетия двадцатого века. Исчезло подавляющее политическое и экономическое влияние мегапредприятий, таких как сталелитейная компания Карнеги и Standard Oil Джона Д. Рокфеллера.

Олицетворением этих изменений стала деятельность по защите прав потребителей под руководством Ральфа Нейдера, чья книга "Небезопасно на любой скорости", опубликованная в 1965 году, стала манифестом по привлечению корпораций к ответственности. В данном случае активизм был направлен на автопроизводителей, хотя целью Нейдера были все проступки бизнеса, особенно крупного.

Несколько знаковых правительственных постановлений стали результатом активности потребителей. Национальный закон о безопасности движения и автотранспорта 1966 года, который установил первые стандарты безопасности для автомобилей, был прямым ответом на проблемы, которые пропагандировал Нейдер. В 1970 году было создано Агентство по охране окружающей среды, в задачи которого входило предотвращение загрязнения и нанесения ущерба окружающей среде предприятиями . В декабре того же года была создана Администрация по охране труда и здоровья (OSHA) для защиты здоровья и благополучия работников. Хотя некоторые из этих проблем ранее отслеживались Бюро трудовых стандартов, OSHA получило гораздо больше полномочий в отношении предприятий. Закон о безопасности потребительских товаров, принятый в 1972 году, был еще более масштабным и наделил независимое агентство полномочиями устанавливать стандарты, отзывать продукцию и подавать иски против компаний, чтобы защитить потребителей от риска травм или смерти.

Раздел VII Закона о гражданских правах 1964 года уже запрещал дискриминацию в сфере занятости по признаку расы, пола, цвета кожи, религии и национального происхождения, но этот закон был малоэффективен без агентства, обеспечивающего его выполнение. Ситуация изменилась с принятием в 1972 году Закона о равных возможностях в сфере занятости, в задачи которого входило преследование отдельных работодателей за дискриминацию чернокожих американцев и других меньшинств.

Управление по контролю за продуктами и лекарствами (FDA), существовавшее с начала века, значительно расширило свои полномочия благодаря поправке Кефаувера-Харриса 1962 года и реорганизации Службы общественного здравоохранения США в 1966-1973 годах. Толчком к этим изменениям послужил ряд получивших широкую огласку скандалов в Европе и США, убедивших законодателей в том, что агентство должно быть более независимым и утверждать только безопасные и эффективные лекарства. В 1974 году начались действия Министерства юстиции по развалу компании AT&T, которая доминировала в телефонном секторе США.

Эти изменения отражали новый, более мускулистый подход к регулированию. Многие из них были реализованы при президенте-республиканце Ричарде Никсоне. Принятие Никсоном мер регулирования не было резким разрывом с послевоенным республиканским истеблишментом. Дуайт Эйзенхауэр уже двигался в том же направлении, определяя себя как "современного республиканца", что означает, что он собирался сохранить большую часть того, что осталось от Нового курса.

Это было не просто регулирование. 1960-е годы ознаменовались успехом движения за гражданские права и большей мобилизацией левых американцев в поддержку гражданских прав и дальнейших политических реформ. Линдон Джонсон инициировал программу "Великое общество" и войну с бедностью, адаптировав некоторые ключевые принципы системы социальной защиты европейского образца к условиям США.

Не все воспринимали эти изменения как положительные. Ограничения на ведение бизнеса часто приносили пользу работникам и потребителям, но вызывали недовольство владельцев и руководителей предприятий. С начала двадцатого века