И если до сих пор в душе Андреаса еще жила капля надежды, что Зоя сказала ему неправду, то теперь, когда мать Мерсия сказала, что у Селены есть дочь, исчезла и она. Значит, Зоя все-таки оказалась права.

Селена смотрела на свои руки. Все было как-то не так. Они стояли друг перед другом, как чужие. Что случилось с мечтой? С ее красивой мечтой о совместной работе в медицине, о преподавании. Ей хотелось поплакать о разрушенной мечте, о юноше, который уплыл на корабле с охотниками за янтарем и потерял свою душу.

— Зачем ты приехала в Александрию? — спросил он вдруг натянуто.

Селена подняла голову и увидела темные, злые глаза. Чтобы найти тебя, хотелось ей сказать.

— Чтобы отыскать здесь свою семью, — ответила она. — Мне сказали, что мои родители из этого города.

— Твои родители?

— Мера не была мне родной матерью.

Андреас смотрел на нее озадаченно, и Селене пришло вдруг в голову, что он ничего не знает. Только после смерти Меры на пути в Пальмиру она сама узнала об обстоятельствах своего рождения.

— У тебя… — начала она, испугавшись вдруг. Сохранилась ли у него еще роза из слоновой кости? А вдруг он ее продал? Или потерял? — …сохранилась ли у тебя роза, которую я дала тебе тогда, у Дафны?

Что-то мелькнуло в его взгляде, но это было так быстро, что она не успела даже уловить — что. Она не догадывалась, что он ждет от нее иных слов.

— Да, — ответил он и пошел в другой конец комнаты, где лежал его дорожный мешок. Он взял его, положил на стол, расстегнул ремни и запустил в него руку. Потом повернулся и протянул ей на ладони розу из слоновой кости.

Селена смотрела на нее не отрываясь. Маленькая белая роза совершенной формы. Каждый ее листок был искусно вырезан.

«Это я, там, у него на ладони, — думала она, подходя к нему. — Но он не знает об этом. Вот он, наконец, — ответ на все вопросы о моем происхождении и предназначении».

Ей вдруг стало страшно.

В дверь постучали, и в комнату заглянула мать Мерсия.

— Я вам не помешаю? — спросила она.

И тут заметила, что Андреас протягивает что-то Перегрине, а та медлит, прежде чем взять это. Ее поразило мрачное выражение его лица. Она удивленно перевела взгляд на Селену и заметила, что та напряглась и с большим трудом держит себя в руках.

Как странно, думала она, пересекая комнату. Несколько минут назад, когда они стояли друг против друга, она готова была поклясться, что их глаза светились любовью.

— Что это, Перегрина? — спросила она, подходя к Селене и Андреасу.

— Это подарила мне моя мать, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Но я подарила розу Андреасу. — Селена очень осторожно взяла в руки розу из слоновой кости и положила ее в открытую ладонь матери Мерсии. — Моя мать, — произнесла она таинственным голосом, — женщина, вырастившая меня, сказала, что роза даст объяснение тому, кто были мои родители.

В глазах матери Мерсии застыл вопрос.

— Ну так открой же ее!

Селена поколебалась немного. Что она найдет там? Как ужасно было бы обнаружить после стольких лет поисков, что и в розе нет ответа. Что Мера в своей простоте и вере в чудо поверила фантазиям умирающего человека.

Она попыталась открыть розу, но керамическая печать никак не поддавалась.

— Подожди, — сказал Андреас, — дай я попробую.

Сильной рукой он сломал печать и вытряхнул содержимое себе на ладонь: клочок сукна, из которого было сшито покрывало ее брата, локон волос и золотое кольцо.

Мать Мерсия перекрестилась.

Все с нетерпением смотрели на кольцо. Положив все остальное на стол, Селена подняла кольцо к свету.

— Там есть гравировка, — сказала она, — но мне не прочитать. Это латинские буквы.

Мать Мерсия смотрела на украшение — это была золотая монета в оправе, в центре которой был виден мужской профиль, а по краю шла надпись, которую она никак не могла расшифровать.

Андреас взял кольцо и поднял его повыше. Он удивленно поднял брови. «Caesar perpetuo dict», — прочел он.

— Что это значит? — спросила Селена.

— Это старинная монета, — объяснил Андреас. — Она была отчеканена много лет назад, когда Юлий Цезарь провозгласил себя диктатором. Он был первым из римлян, чей портрет был отчеканен на монетах.

— И это он? — спросила Селена и снова взяла в руки кольцо. — Это Юлий Цезарь?

— Да. А надпись гласит: «Цезарь, диктатор, отныне и во веки веков». Монета была отчеканена в связи с его вступлением в должность, это было, по-моему, лет семьдесят назад.

Селена посмотрела на Андреаса.

— Что это значит? — спросила она. — Почему мой отец сказал, что в этом кольце — моя судьба? Почему он сказал, что я происхожу от богов?

— Твой отец так и сказал? — недоверчиво прошептала мать Мерсия.

— В каком году ты родилась? — спросил Андреас.

— Почти тридцать три года назад. Если ты знаешь, что это значит, Андреас, скажи мне!

— Тридцать три года назад, — произнес он осторожно, — умер император Август, за ним последовал Тиберий. Но смена правителя не прошла гладко. Были люди, которые стремились к восстановлению республики. Были и другие, кто считал, что единоправным правителем Рима должен стать только прямой наследник человека, добившегося диктатуры, — Юлия Цезаря. Август же был всего лишь его внучатым племянником. Когда Август умер, в стране начались волнения и беспорядки, пока, наконец, Тиберий не захватил власть.

— Но какое отношение имеет все это ко мне?

— Людей убивали, Селена. Каждого, кто мог оспорить его право на трон, кто мог предъявить законные претензии на наследование, Тиберий убирал с дороги.

Селена сглотнула:

— Ты хочешь сказать, и моего отца тоже?

— Я во всяком случае ничего не понимаю, — хмурясь, произнес Андреас. — Известно ведь, что Юлий Цезарь умер бездетным.

Но мать Мерсия вдруг покачала головой:

— Кажется, я знаю ответ. Пойдемте.

Она вела Селену и Андреаса по темным сводчатым коридорам в ту часть храма, где Селена никогда не была. Стены были украшены изображениями античных богов, человеческих фигур с головами животных и длинными рядами древнеегипетских иероглифов. Воздух здесь был сырым и затхлым, плесень покрыла старые камни. Эти стены были воздвигнуты сотни, а может быть, и тысячи лет назад, они уже были здесь, когда Александр основал новый город. Это была святыня храма.

В одной из келий, затуманенной курениями фимиама, они обнаружили старую жрицу, которая поддерживала священный огонь, горевший в разных углах комнаты. Отпустив старуху, мать Мерсия подвела Селену к статуе, стоявшей в центре кельи.

Она не подходила к этой обстановке, она была слишком современной для этих древних стен, очевидно ее поставили сюда не так давно. Мать Мерсия показала на цоколь, где по-гречески было написано: «Тео neotera».