что за секунду до моего полного выхода из строя на голову мне надели непроницаемый мешок.

Я начала возвращаться в сознание. На голове у меня уже не было мешка, перед глазами начали проявляться незнакомые очертания роскошно обставленного кабинета: мебель из отполированного дерева, много позолоченных побрякушек, тяжелые шторы, коллекционные книги в шкафу, политическая карта мира, большое окно, занавешенное матово-белым тюлем, за которым виднеется зелень: деревья, трава – я нахожусь на первом этаже?.. Между мной и окном массивный, огромный стол – намного солиднее того, что в Миррор был у Мортон. Я почти сразу осознала, что сижу на стуле… И что мои руки неестественно заломлены назад. Попробовав ими пошевелить, я поняла, что их скрепили веревкой, после чего перекинули за спинку стула таким образом, чтобы, пребывая в бессознательном состоянии, я не завалилась на пол.

Позади вдруг послышались шаги. Я сразу же замерла.

– Пришла в себя? – голос был мужским и скрипучим, старческим. – Мы здесь одни, так что на некоторое время можешь расслабиться, – он начал обходить меня слева, я повернула голову и сразу же хорошо рассмотрела говорящего. Это был старик с густыми, тщательно уложенными и полностью седыми волосами, высокий, жилистый, с голубыми глазами, одетый в явно дорогой, в чёрную полоску костюм, из-под которого проступал белоснежный ворот рубашки, подобранный тёмно-синим галстуком.

Обойдя стол, он сел в кресло, таким образом оказавшись прямо передо мной, и, упершись локтями в подлокотники, соединил пальцы обеих своих рук, после чего вдруг спросил:

– Знаешь, кто я такой?

Я впервые его видела. Но что-то в нём было такое, что смутно намекало мне на то, что мы могли быть знакомы, хотя я и была уверена в обратном.

Естественно я не собиралась отвечать. Я его не знала, но при этом против своей воли сидела перед ним связанной. К моему горлу вдруг подступил ком… Неужели… Меня схватили, потому что вычислили, что я клон? Попробуют разобрать? Уже сегодня?.. Нет. Нет-нет… Я ведь только… Нашла Брэма…

Я попыталась обуздать свои нервы. Закусила щеку изнутри. Все мои догадки – только догадки. Нужно узнать наверняка…

Так и не дождавшись от меня ответа, продолжая смотреть прямо в мои глаза, которые я упрямо не собиралась отводить в сторону, старик решил продолжать говорить:

– Я Хонас Зарр, бывший и, надеюсь, уже в следующем году будущий президент этой замечательной страны.

От услышанного у меня перехватило дыхание – меня нашло шведское правительство, а значит, на меня охотились, чтобы завершить мой разбор на органы! Но моё внимание вдруг резко перетянуло на себя имя этого оригинала: Хонас Зарр. Мою точную копию звали Катарина Зарр – по крайней мере, именно это имя было написано на не моей фотографии, которую я нашла в дневнике Баркера!

– Хочешь узнать, как я тебя нашел? – понаслаждавшись моей растерянностью, продолжил скрипеть голосовыми связками Зарр. – По глазам вижу, что хотела бы… Я нашел тебя благодаря завышенному самомнению нашей общей знакомой Марисы Мортон. Прошлой ночью она позвонила мне, глупо полагая, будто ей хватит сил шантажировать меня. Она попросила за своё молчание относительно твоего существования десять миллионов долларов. Для меня, конечно, столь смешная цифра – сущие пустяки, но не для такой скряги, какой была Мариса Мортон… Да, ты не ослышалась, я сказал “была”. Вчера вечером её соседи нашли её тело подвешенным к потолку её собственного дома, представляешь? И это молчание обошлось мне на девять миллионов, девятьсот девяносто тысяч долларов дешевле, чем она мне предлагала. Выгодное вложение, с этим не поспоришь.

От услышанного я вся мгновенно похолодела. Что он только что рассказал мне?.. Что Мариса Мортон мертва?.. Нет. Он рассказал мне о том, что он убил её! Причем таким жестоким образом… По моей коже непроизвольно разбежались недобрые мурашки. Тем временем старик продолжал говорить ужасающе спокойным тоном:

– Весь Стокгольм уже знает о том, что Мариса Мортон не справилась с последствиями того кошмара, который постиг Миррор. Но ты ведь и сама знаешь, что там произошло: страшный пожар. Ужасный пожар. В результате которого ты должна была кануть в Лету. Поэтому Мортон удивила меня, сообщив мне новость о том, что ты всё ещё продолжаешь оставаться живее всех живых. Каким образом? – старик прищурился. – Поделишься опытом?

Я не собиралась делиться с ним. Ничем. Но надеялась продолжать черпать информацию:

– Кто такая Катарина Зарр? – мой голос прозвучал с лёгкой хрипотцой – в горле сильно пересохло.

– Откуда ты знаешь о Катарине? – старик прищурился ещё сильнее. Я решила молчать. Он вновь решил снизойти до предположений: – Скорее всего, тебя просветила пресса, обещающая шуметь на тему Катарины ещё долгое время. Надеюсь, эта шумиха в итоге поможет мне добиться президентского кресла, а не наоборот… Жаль только, что Катарина подвергла нашу семейную легенду о том, что Зарры живучие, серьёзному сомнению. Может быть, это не станет серьёзным уроном для исторической составляющей нашей семьи, но всё же… – Он резко замолчал, а потом вдруг ещё более резко выдал: – Катарина Зарр – моя дочь. Младшая. А ты… – Он снова замолчал. Он знает, что я клон, ведь очевидно, что именно по его воле была клонирована его дочь… – А ты моя старшая дочь. Вы обе появились на свет в один день, с разницей в семь минут. Две девочки, близняшки.

Кажется… Я испытала… Мгновенный шок.

Что…

Что это такое он только что сказал?.. Мороз – это день?.. Красный – это доломит?.. Клон – это человек?.. Несостыковка. Поломка. Ч… Что?..

Перед глазами вдруг возник призрак моего последнего диалога с Мортон:

“– Думаю, Вы сильно ошиблись. Думаю, у меня всё же есть душа.

– Ты единственная из Миррор, кто якобы чувствовал в себе душу. И это как раз доказывает, что мы не ошиблись: у клонов нет души.

– Вы только что поспорили с самой собой…”.

Она вовсе не спорила с собой и не противоречила себе. Она знала! Она знала, что я… О, нет! Это слишком… Слишком для того, чтобы быть правдой… Я – человек?! Оригинал?! Во мне есть душа?!

Я могла бы почувствовать восторг, если бы передо мной не предстала во всём своём величии вся глубина этого кошмара…

– Ты и Мортон… – мой голос продолжал скрипеть из-за пересохшего горла. – Кто ещё знал?

– Только я и эта старая стерва и знали.

– Ты отдал приказ разобрать меня на органы? – я даже не подумала для начала уточнить тот момент, что прежде всего он что же, ЗАСУНУЛ РОДНУЮ