— Может быть, не все так уж плохо. — Ультина поглядела на него с искренним сочувствием в темных глазах. — Вполне возможно, что она цела и невредима. Мне говорили, станции уцелели. А если так…

— Значит, цел и кое-кто из людей с них, — Тристин облизал губы. — Надеюсь. Очень надеюсь.

— Вы с ней жили дружно? Были близки?

Тристин кивнул.

— Я вам сочувствую. Попробуйте что-нибудь выяснить через администрацию. Иногда они знают. Перемещения кадров и тому подобное.

— Спасибо. Это мысль. — Тристин откашлялся. Салья. Что с ней?

Они подняли глаза, когда появился техник.

— Лейтенант Мацуми?

Коренастый офицер поднялся и последовал за техником.

— Иногда… Иногда я далеко не прочь их всех расколошматить. — Тристин с трудом заставил себя разжать кулаки.

— Сила действует как довод. До известной степени. Однако если другая сторона уцелеет, можно только ухудшить дело, — заметила Ультина.

— Я мог бы сокрушить Уистух и все на континенте. Возможно, лишить жизни весь Орум.

Ультина кивнула.

— Не поддакивайте мне. Это достаточно просто. Возьмите самый крупный корабль перехода, какой доступен, ускорьте его до максимума субпереходными приводами, усиленными версиями тех, что мы применяем для торпед. А затем цель — Орум. — Тристин вытер лоб.

— А что помешало бы им сделать то же самое?

— Теоретически, ничто. Разве что ревякам жизненное пространство нужно больше, чем нам. Прямо сейчас мы тягаемся с ними на их условиях, и каждый человек, которого теряем мы, значит для нас куда больше, чем тысячи, которых теряют они.

— Планировщики не согласятся на такую бойню.

— А что бы они предпочли? — спросил Тристин.

— Вы предлагаете взять молот покрупней. Они могут решить в пользу еще более крупного. Например, ударять кораблями-тройдами по планетам. И куда мы придем?

— Примерно к тем же результатам, если война будет продолжаться в прежнем духе. Мы все погибнем.

— Дела не настолько плохи.

— Вы думаете? А как насчет этого? — Тристин нарочито жутким басом процитировал. — «Ты истребишь всякий люд, какой Господь твой Бог предаст тебе; твои глаза не станут ведать жалости к нему». Это из их мерзкой «Книги Торена».

— Вы циничны, Тристин. У вас открытое, вызывающее доверие лицо, но… происходит много больше того, что видят почти все люди. — Ультина полуулыбнулась-полунахмурилась. — Может, поэтому…

— Поэтому что? — с некоторым запозданием спросил он.

— Ничего. — Она улыбнулась. На сей раз насмешливо. — Вам не так уж долго ждать получения третьей нашивки. Продвижения набирают темп.

— Больше потерь. Здравое суждение.

Ультина заговорила совсем тихо, и Тристину пришлось задействовать сверхслух.

— Случается все больше боев, когда корабли Коалиции, уже погибшие, что подтверждают записи излучений, неожиданно возвращаются в строй.

— В самом деле?

— Ходят такие слухи. Если замедлить корабль и бросить всю свободную энергию на щиты, как только начнете переход, то погрешность перехода возрастет в несколько раз.

— И пилоты такое проделывают?

— Это лучше, чем ждать торпедного залпа, которого вы не переживете, не так ли?

— Но это означает необходимость нарастить энергоемкость…

— Мой вам совет — держите глаза открытыми, Тристин. Скоро увидите, к чему я клоню, — Ультина переместилась на пластиковом стуле.

Тут появился техник.

— Майор Фрейер?

— Будьте осторожны, Тристин. — Ее рука погладила его почти небрежно, пальцы надавили на его кожу, и она удалилась следом за медтехником. Теплота ее прикосновения осталась с ним. Ему захотелось то ли рассмеяться, то ли расплакаться. Что она говорила? На один миг почти приблизилась к нему, а в другой уже говорила о пилотах, совершающих переход, чтобы их не спалили. Конечно, в этом был некий смысл. Даже командир Фолсом как-то говорил, что лучше вернуться в сраженье через несколько лет, чем обречь себя на сожженье. Но растянуть эффект перехода настолько, что не вернешься к концу боя? Или вообще не вернешься? Не говорила ли ему Ультина, что вся война бесполезна, и что имеет смысл спасать свою шкуру, если он может? Десолл глубоко вздохнул. Так ли это плохо? Он попытался оценить инстинкт выживания с точки зрения морали. Рационально, как сказал бы его отец. Обе стороны вкладывают в войну все больше усилий и ресурсов, и кажется, происходит только то, что все больше людей убивают и больше ресурсов изводят. Может ли Коалиция вести себя как-нибудь иначе? Он фыркнул. Откуда ему знать? Те, кто на передовой, мало знают о картине в целом, и у них слишком много забот о том, как остаться в живых.

Очень скоро техник вернулся.

— Лейтенант Десолл?

Он не увидел Ультину, ни пока шел к диагностической консоли, ни позднее, когда ждал собеседования.

Приземистый черноволосый доктор вызвал его, сидевшего на узком пластиковом стуле около двух смежных кабинетов в углу медотсека, где вонь дезинфицирующего средства пыталась заглушить запахи сорняков, пластика и озона. У Тристина зудел нос, и он его отчаянно морщил, следуя за женщиной.

— Лейтенант Десолл, я доктор Суруки. — Врач Службы кивнула головой в сторону фархкана. — Это доктор Найлле Йуле.

— Приветствую вас, лейтенант. — Тристин опять ощутил, как слова выписываются через имплантат.

— Приветствую вас.

Этот фархкан имел точно такие же зеленоватые клыки и красные глаза, как Гере, но все-таки отличался от него.

— Вы знаете порядок, лейтенант. Я буду в соседнем кабинете. — И Суруки закрыла за собой дверь. Блокировка связи невидимым колпаком накрыла крохотное помещеньице, меж тем как Тристин устраивался на одном стуле, а фархкан на другом. Язык чужака мелькнул среди зеленых кристаллов зубов.

— Все людские культуры состоят из воров, лейтенант?

Тристин глубоко вздохнул. Неужели все фархканы помешаны на воровстве и этике?

— Как я сказал доктору Гере, подозреваю, что на некоем базовом уровне все разумные сообщества должны прибегать к воровству, чтобы выжить.

— Вы вор?

— Меня беспокоит сама постановка вопроса, об этом я тоже говорил доктору Гере. Убивать я не люблю. И все-таки я отнимал жизнь у других, чтобы мои соотечественники или я сам могли остаться в живых. Я полагаю, убийство ради выживания может быть определено, как воровство, но не знаю, насколько это делает меня вором.

— А что именно вас беспокоит больше — слово или понятие?

Тристин развел руками.

— Я уже не раз признал, что меня беспокоит термин «вор».