Ночь, как мне вначале думалось, оказалась не длинной, а наоборот, удивительно короткой, и все благодаря пылкой страсти Магды, у которой, судя по всему, давно не было мужчины.

Посадка на поезд прошла без малейшей заминки. Я поймал на себе несколько внимательных и цепких взглядов полицейских, но никто из них так и не смог до конца поверить в то, что почтовый чиновник, идущий по перрону с женой и маленькой дочкой на руках, и есть разыскиваемый убийца. Спустя четыре с половиной часа мы прибыли в Берн. Я помог Магде устроиться в маленькой гостинице, расположенной недалеко от вокзала, оплатив трое суток, после чего отдал ей еще сто франков, за что удостоился нежного объятия и поцелуя. Мы оба помогли друг другу, оба выполнили друг перед другом обязательства, как это понимали, а теперь могли быть свободны. Выйдя из отеля, я оглянулся по сторонам и, завидев кофейню, зашел в нее.

Если у Магды ее трудности шли к концу, то у меня они только начинались. Надо было решать, что делать дальше. Впрочем, план, в общих чертах, определился у меня в голове еще по дороге. В его основе лежал визит к шпиону-двойнику – Марии Леопольдовне Закревской, адрес которой мне был известен, вот только шансы, что она будет на месте, были пятьдесят на пятьдесят. Если немецкая агентура в курсе, что мне удалось бежать, то ее уже переселили в другое место, а меня в номере ждала засада, а если нет, то у меня был шанс прояснить судьбу моих товарищей.

Я не знал, что проводник вагона являлся внештатным сотрудником немецкой разведки. Ему платили за то, чтобы он, не вмешиваясь, чисто визуально контролировал доставку груза или человека. Если что-то шло не так, он должен был сразу позвонить и сказать кодовую фразу – своего рода пароль, означающий, что операция провалена. Так он и сделал, поэтому германский резидент в Берне уже спустя час знал, что «посылка» до Берлина не доехала, после чего сам позвонил своему начальству. Не успел он сообщить о провале, как на его голову посыпались угрозы, а на его попытку оправдаться, что это не его вина, ему предложили выбор: или он найдет Богуславского за тридцать шесть часов, или по истечении этого времени пустит себе пулю в лоб.

Спустя три часа вся германская агентурная сеть была поставлена на ноги, все полицейские и швейцарские спецслужбы, состоящие на зарплате у германской разведки, получили приметы человека по фамилии Богуславский и принялись за его поиски. Все места, куда он мог прийти, начиная с номера отеля Закревской и кончая центральным вокзалом Берна, были перекрыты. Я не знал, что Магда с дочкой снова отвели от меня подозрение местной полиции, как только мы прибыли на вокзал, в Берн.

Моя атлетическая фигура и незнание языка могли выдать меня в любую секунду. При этом понимая, что играю с огнем, я все же решил не мудрить, а идти напролом – прямо в отель к Закревской. Шел к отелю, петляя в узком лабиринте улочек и старательно избегая людных мест, хотя при этом дважды заблудился, но вышел к гостинице сам, никого не спрашивая. Уже на подходе к парадной двери отеля я вдруг заметил, что внимание большинства людей, идущих по улице, обращено на кого-то, кто шел впереди меня. Чуть ускорив шаг, я догнал идущую впереди необычную парочку. Первым шел юноша-курьер в униформе, несущий корзину цветов, при этом сама корзина и ее ручка были оплетены цветными лентами, а за ним важно вышагивал щеголеватый молодой человек, в желтом пальто, белом в черную клетку шарфе и белой кепке-букле.

Только я подумал: «Куда этот расфуфыренный павлин направляется?», как курьер, а за ним «желтое пальто» свернули к двери отеля. Теперь я знал, куда они идут. Это был, похоже, очередной воздыхатель несравненной мадемуазель Мими с цветами и признанием в любви. Пристроившись рядом, я изобразил на лице веселую улыбку, при этом старательно делал вид, что мы идем вместе. Войдя в отель и зайдя в кабину лифта вслед за «павлином», я напрягся. Если меня ждут наверху, у двери лифта, то при желании просто расстреляют в две секунды. Лифт загудел, поднимая нас на третий этаж, а затем, лязгнув, в последний раз остановился.

Когда мы вышли, то молодой человек, увидев, что я иду вместе с ними, секунду соображал, а потом нахмурился. Угадать его мысли было нетрудно: конкурент. У меня тоже исчезли сомнения в том, куда идет этот франт. Мы обменялись презрительными взглядами, но конкурент, очевидно, оценив ширину моих плеч, ничего не сказал, решив ограничиться громким хмыканьем. Агент, находившийся в вестибюле отеля, увидев меня, сразу позвонил наверх, вот только с ходу он не мог понять, я один или эти двое составляют мое прикрытие. Немец, несмотря на то, что не знал русской пословицы: кашу маслом не испортишь, решил сказать, что наверх поднимается группа, а там сидящие в засаде пусть сами разбираются.

Паулина Вайс, изображавшая горничную, была на хорошем счету у резидента немецкой разведки в Берне, и не только потому, что какое-то время они были любовниками. Она имела хорошую внешность, точеную фигурку, но этим ее достоинства не ограничивались, помимо этого она умела хорошо работать головой, метко стрелять, а совести у нее было не больше, чем у отпетого рецидивиста. Стоило нам выйти из лифта и пойти по коридору, как она сразу покатила нам навстречу тележку с принадлежностями, необходимыми горничной для работы. Ей предстояло определить, являются ли сообщниками русского агента франтоватый мужчина и курьер? Если «да», то дважды стукнуть в соседний, рядом с Закревской, номер и сказать условную фразу: «Господин, вы просили разбудить!», которая означала: требуется поддержка. В этом номере находились двое боевиков, предназначенных для силового захвата противника. Для захвата меня у нее в кармане белоснежного передника лежал специальный пистолет, стреляющий капсулами со снотворным. В принципе снотворное она собирались использовать, как только русский постучится в номер Закревской, но стоило ей увидеть, что вся троица остановились у номера певицы, то решила не рисковать и вызвать поддержку. Остановившись у соседней двери, «горничная» дважды стукнула, после чего произнесла условную фразу.

Курьер только занес руку, чтобы постучать, как из соседнего номера выскочили два плечистых молодых человека с оружием в руках. Все, кто был в коридоре, на какое-то мгновение замерли, одни от испуга и неожиданности, другие – оценивая обстановку, перед тем как действовать.

Паф! Паф! Паф! Хотя на стволе моего пистолета был глушитель, звуки все равно были достаточно громкими, и я не стал ждать, когда выскочит кто-нибудь еще, а вместо этого помчался к лестнице, а по ней вниз, к выходу. Все произошло настолько неожиданно и быстро, что курьер и франт в каком-то оцепенении несколько секунд смотрели, как сползают по белоснежным стенам, оставляя за собой красные дорожки, мертвецы с простреленными головами. Потом почти одновременно заорали и кинулись бежать. Услышав их вопли, два агента германской разведки, мужчина и женщина, находившиеся в номере певицы, выскочили в коридор. Стоило им увидеть трупы своих коллег, они, в свою очередь, кинулись на крики, хотя ничего не понимали, кроме одного, что, возможно, операция провалилась.

Не успел я сбежать по лестнице, как перешел на спокойный шаг, чтобы не привлекать излишнего внимания. Я уже пересекал вестибюль, как стали слышны крики, которые мгновенно привлекли внимание служащих и гостей отеля. Воспользовавшись этим, я вышел, а затем, свернув за ближайший угол, стал кружить по улицам и проулкам города, проверяясь, нет ли за мной хвоста, как учил Пашутин. Ходил я так не менее часа, пока не решил, что за мной никто не идет следом, а затем зашел в первую попавшуюся на глаза кофейню.