— Ну, и что это значит?

— Что-то приснилось. Нехорошее. Очень. Про тебя.

— Про меня?

— Ну… да. Как с папой.

— Ерунда, ты переволновалась и выпила.

— Нет! — Она трясет головой. — Мне кажется, это предчувствие! Надо…

— Аня, у тебя температура и ты бредишь. Полежи пару минут, я вызову врача.

— Температура?

Она хмурится, трогает лоб, прислушивается к себе и вздыхает.

— Кажется, да. Продуло на пароме, наверное. Или в самолете.

— Или недоперепил, — хмыкает Игорь.

Вызывает врача и буквально готов нервно смеяться. Что еще помешает ему наслаждаться отпуском и Аней? Он не удивится, если на пляж рухнет кусок скалы с утра пораньше.

Врач приезжает быстро, в таком отеле, как правило, есть дежурный. Пока Аню осматривают, Игорь в гостиной, у кофемашины, делает себе кофе. Вряд ли сегодня вообще удастся уснуть.

— Что ж, похоже на вирусную инфекцию, — наконец миловидная женщина, гречанка средних лет с вполне сносным русским, пишет рецепт. — Лечение смптоматическое, много пить, не перегреваться, ни в коем случае не купаться в море. Ну и, конечно, никакого алкоголя.

Она многозначительно смотрит на полупустую бутылку шампанского на столике.

— Ну мы ж не знали, — зачем-то оправдывается он.

— С вашей девушкой все будет хорошо. Но если температура продержится дольше трех дней, то лучше поезжайте в госпиталь в Ретимно, там проведут все анализы. Я дам вам витамины, пропейте их, помогут иммунитету бороться. Инфекция может передаваться воздушно-капельным путем, поэтому старайтесь не контактировать.

Ага, размечталась. На три дня ее тут оставить скучать в одиночестве? А если она опять в приступе бреда решит, что ей знамение прибредилось. Все это проносится в голове, но вслух он говорит:

— Девочку мне вторую посмотрите? Они вместе… — бросает многозначительный взгляд на Аню, — гуляли.

Отводит ее к Крис, которая спит здоровым похмельным сном. Приходится дать врачу в три раза больше чаевых, потому что разбуженная посреди ночи Кристина крайне не сдержана на язык. Зато она не болеет, и это уже хорошо.

Проводив врача, Крестовский возвращается к Ане.

— Тебе нельзя со мной спать, — бурчит она, наблюдая, как он раздевается. — Ты заболеешь.

— Зараза к заразе не липнет. Болит что-нибудь?

— Голова, — признается она. — Температура поднимается.

— Ага или ваш ром с колой из организма выводится.

— Ты теперь будешь мне это вечно припоминать?

— Ближайшие полгода точно, — усмехается. — Я же должен отыграться за то, что ты обломала мне жаркую ночь.

— Ну почему обломала.

Она прижимается всем телом и… везет ей, что простыла. Похоже, Аня даже не понимает, какой эффект оказывает, прижимаясь к нему в тонкой ночной сорочке.

— Тебе жарко? Это еще у меня всего тридцать девять. Вот будет сорок два…

— Когда тебе будет сорок два, я уже буду на пенсии.

— Да ну тебя. Ты старше на двенадцать лет.

— Тебя это пугает?

— Нет.

Она молчит, а потом вздыхает:

— Ты ведь все равно в любовь не веришь и отношениями себя связывать не собираешься. Какая разница, на сколько тебя кто старше в кратковременном романе.

— А если бы это был не кратковременный роман? Разница имела бы значение? Или ты видишь рядом с собой исключительно ровесника?

И почему же так до ужаса не хочется слышать ответ?

— Я вижу рядом с собой человека, который будет меня любить. И которого буду любить я. А возраст это так. Дополнительная опция.

Она вздыхает и сама не замечает, как пальцами поглаживает его плечо. До ужаса приятно, аж шерсть дыбом и мурашки по спине. Страшно подумать, что будет, когда она начнет делать это сознательно. Пожалуй, Игорь в такие моменты будет способен пообещать что угодно.

— Ты что, правда будешь тут спать? — спрашивает.

— Если не перестанешь меня почесывать, то спать не будет никто.

— Ой! — краснеет. — А можно мне таблетку от температуры? Там врач оставила… Встает, наливает в стакан воды и вместе с таблеткой заставляет выпить все.

— Слышала, что тебе сказали? Много пить! Завтра еще есть заставлю. Тоже много.

Теперь точно не уснет.

— Со мной так давно никто не сидел, когда я болею.

— Я тоже ни с кем не сидел давно. Последний раз с Криськой, когда ей лет десять было и она поймала ангину с осложнениями. Мы по очереди дежурили у нее с Серегой.

— У вас хорошая семья, — бормочет Аня, засыпая. — Сложная, но хорошая.

— И снова бредишь.

Хорошая, как же. В хороших семьях такой бардак не случается. В хороших семьях матери не вешаются. А отцы не крадут из роддома младенцев.

Как и сказала врач, я болею ровно три дня. И до сих пор таких странных ОРВИ у меня не было. Температура поднимается всякий раз, как перестают действовать жаропонижающие. Но в перерывах я успеваю наслаждаться видами на море, интересными книжками, вкусной едой, которую приносят прямо в номер.

Ну и Крестовским, который то работает за столиком рядом с постелью, то решает архиважные задачи по телефону прямо в постели. То плавает (и хоть он не в курсе, это тоже оказывается своего рода развлечение — посмотреть на красивого мальчика. Даже если он вовсе не мальчик).

На третий день температура начинает спадать.

К вечеру я ее почти не чувствую, только слабость не дает встать и бегать вокруг отеля от переизбытка энергии. В конце концов, когда Игорь идет ужинать с клятвенным обещанием принести мне из ресторана что-нибудь вредное и вкусное, я рискую и вылезаю на пляж. Сажусь у кромки воды и дышу морским воздухом. Тоже полезно при болезни.

Не замечаю, как подходит Крис.

— Любовничек не заругает? — хмыкает она.

— Он пропал в ресторане. Обещал принести мне еды и пропал.

К моему удивлению, Крис протягивает половинку персика, который жует. И несколько минут мы молча едим фрукт, смотрим на море и… ну его, этого Игоря.

— Помирились? — спрашиваю я, имея в виду, конечно, Крис и Сержа.

— Ну так. — Она пожимает плечами. — Типа того.

Больше не спрашиваю, не мое дело. Не хочется, чтобы она снова превратилась в рычащую на всех стерву. Если сидеть молча, можно представить, что у нас дружба и взаимопонимание.

Возвращается Игорь, об этом я узнаю, когда слышу его возглас:

— Калинина, что бы она тебе ни дала, положи это и отойди!

— Ото просто персик, — флегматично фыркаю я.